Энтони Гидденс. Последствия современности

• Издательство «Праксис», 2012 г.
• Классическая работа английского социолога с мировым именем, директора Лондонской школы экономики (1997–2003) Энтони Гидденса посвящена рассмотрению природы современных обществ и характера происходящих в них изменений. Описывая современность как «сокрушительную силу», Гидденс особое внимание уделяет дистанциации пространства и времени, делающей возможным превращение времени в абстрактную и точно измеримую категорию, а также развитию символических и экспертных систем, без которых немыслимо функционирование современных обществ. В свою очередь, анализ символических и экспертных систем подводит Гидденса к проблеме доверия, имеющей огромное значение для современности.
• Перевод с английского Г. К. Ольховикова и Д. А. Кибальчича.
• Купить книгу на Озоне

Термин «доверие» довольно часто используется в обычной речи. Некоторые из смыслов этого термина, хотя и обладают общим сходством с другими способами его употребления, содержат не вполне очевидный подтекст. Человек, говорящий «Я полагаю, что Вы в порядке» (I trust you are well), хочет сказать этим вежливым обращением лишь немногим больше, чем «Я надеюсь, что Вы в добром здравии», хотя даже здесь «полагаю » утверждает больше, чем «надеюсь», подразумевая нечто более близкое к «Я надеюсь и не имею причин сомневаться». Здесь уже может быть обнаружена установка упования или уверенности, входящая в доверие в качестве его составной части в некоторых более насыщенных смыслами контекстах. Когда кто-то говорит:

«Можете положиться на то, что Х поведет себя таким-то образом» (Trust X to behave that way), этот смысл становится более явным, хотя он лишь немногим сильнее «слабого индуктивного знания». Считается, что можно положиться на то, что Х реализует указанное поведение, если даны соответствующие условия. Но эти варианты словоупотребления не так уж интересны с точки зрения вопросов, рассматриваемых в настоящем рассуждении, поскольку они не отсылают к социальным отношениям, включающим доверие. Они не связаны с системами обеспечения доверия, но являются знаками, отсылающими к поведению других; от индивида, участвующего в их использовании, не ожидается проявления той «веры», которая подразумевается доверием в более характерных его смыслах.

Основное определение доверия в Оксфордском словаре английского языка описывает его как «упование на или уверенность в наличии некоторого качества или атрибута у какого-либо лица или вещи, или в истинности некоторого утверждения», и это определение является удобной отправной точкой для нашего обсуждения. «Уверенность» и «упование», несомненно, как-то связаны с той «верой», о которой, вслед за Зиммелем, я уже говорил. Признавая тесную связь между уверенностью (confidence) и доверием (trust), Луман проводит между ними различие, составляющее основу его работ, посвященных доверию. Доверие, говорит он, должно быть понято именно в его связи с «риском», термином, возникающим только в период современности. Это понятие было вызвано к жизни пониманием того, что непредвиденные результаты могут быть скорее следствием наших собственных действий и решений, чем выражением скрытых замыслов природы или неизреченных намерений Божества. Риск в значительной мере занимает место того, о чем раньше думали как о fortuna (жребий или судьба), и теряет связь с космологиями. Доверие предполагает осознание обстоятельств риска, тогда как уверенность — нет. И доверие, и уверенность отсылают к ожиданиям, которые могут быть подавлены или угнетены. Уверенность, как ее понимает Луман, означает более или менее общепринятую установку на то, что знакомые вещи не изменятся: «Стандартным примером является уверенность. Вы уверены в том, что не разочаруетесь в своих ожиданиях: что политики попытаются избежать войны, что автомобили не будут ломаться или внезапно съезжать с проезжей части, чтобы сбить вас во время воскресной прогулки. Вы не можете жить, не формируя каких-либо ожиданий в отношении случайных событий, и при этом вам приходится в той или иной мере пренебрегать возможностью разочарования в них. Вы пренебрегаете ей, потому что она незначительна, но также и потому, что вы не знаете, что с этим делать. Единственная альтернатива здесь — жить в постоянной нерешительности, убегая от своих ожиданий и не будучи в состоянии чем-либо заменить их».

Там, где замешан риск, по мнению Лумана, альтернативы сознательно учитываются индивидом в процессе его решения вести себя определенным образом. Тот, кто покупает подержанный автомобиль вместо нового, рискует приобрести рухлядь. Он или она доверяется продавцу или репутации фирмы в том отношении, что они постараются избежать этого неприятного исхода. Так что индивид, не рассматривающий альтернативы, находится в ситуации уверенности, тогда как тот, кто рассматривает эти альтернативы и пытается принять меры в отношении признаваемых таким образом рисков, вовлекается в ситуацию доверия. В ситуации уверенности человек реагирует на разочарование обвинениями в адрес других; в обстановке доверия она или он должен взять на себя часть вины и может сожалеть о том, что доверился кому-то или чему-то.

Различие между доверием и уверенностью зависит от того, влияет ли предшествующее поведение человека на возможность неудачи, а следовательно, от связанного с ним различия между риском и опасностью. Поскольку понятие риска возникло не так давно, утверждает Луман, возможность развести риск и опасность должна быть порождена социальными характеристиками современности. По сути, она вытекает из осознания того факта, что большая часть случайностей, влияющих на человеческие действия, создана людьми, а не установлена Богом или природой.

Подход Лумана имеет большое значение и привлекает наше внимание к ряду понятийных различий, которые следует провести в процессе осмысления доверия. И все же я не считаю, что можно согласиться с деталями его концептуализации. Он, безусловно, прав, проводя различие между доверием и уверенностью и между риском и опасностью и утверждая, что все они некоторым образом тесно связаны друг с другом. Но бесполезно связывать понятие доверия со специфической ситуацией сознательного размышления индивидов над различными доступными им образами действий. Состояние доверия обычно длится гораздо дольше, чем предполагается в этом случае. Оно, как я утверждаю ниже, скорее является особым видом уверенности, нежели чем-то отличным от нее. Аналогичные замечания имеют силу и для риска и опасности. Я не согласен с утверждением Лумана, что «если вы воздерживаетесь от действия, то вы не рискуете» — другими словами, ни на что не отваживаясь, ничего (потенциально) не теряешь. Бездействие часто является рискованным, и существуют риски, с которыми нам всем приходится иметь дело, нравится нам это или нет, такие как риски экологической катастрофы или ядерной войны. Более того, нет внутренней связи между уверенностью и опасностью, даже если понимать их в соответствии с определениями Лумана. Опасность существует в ситуации риска и фактически связана с определением того, чем является риск, — риски, связанные с пересечением атлантического океана на маленькой лодке, к примеру, значительно выше рисков того же путешествия, предпринятого на большом лайнере, в силу изменения вовлеченного в них элемента опасности.

Я предлагаю иное осмысление доверия и сопутствующих ему понятий. Для удобства изложения я расположу составляющие его элементы в виде последовательности из десяти пунктов, включающих определение доверия и, кроме того, дающих в развернутой форме ряд связанных с ним наблюдений.

1. Доверие связано с отсутствием во времени и в пространстве. Нет нужды доверять кому-то, чьи действия постоянно на виду, а мыслительные процессы полностью прозрачны, или доверять некоторой системе, чья работа до конца известна и понятна. Утверждалось, что доверие есть «инструмент для работы со свободой других», но главным условием необходимости доверия является не недостаток силы, а отсутствие полной информации.

2. Доверие в основании своем связано не с риском, а со случайностью. Доверие всегда подразумевает надежность вопреки случайности полученных результатов, независимо от того, относятся ли они к действиям индивидов или к работе систем. В случае доверия к человеческим агентам презумпция надежности содержит приписывание им «доброго имени» (репутации) или любви. Вот почему доверие к людям важно в психологическом отношении для доверяющего индивида: морально он становится заложником судьбы.

3. Доверие — не то же самое, что вера в надежность человека или системы; оно есть то, что возникает из этой веры. Доверие — это именно связь между верой и уверенностью, и именно это отличает его от «слабого индуктивного знания». Последнее есть уверенность, основанная на некоторого рода власти над обстоятельствами, в которых уверенность является оправданной. Всякое же доверие есть в некотором смысле слепое доверие.

4. Мы можем говорить о доверии к символическим знаковым системам или к экспертным системам, но оно опирается на веру в правильность неизвестных принципов, а не на веру в «моральную устойчивость» (добрые намерения) других. Конечно, доверие к людям всегда до определенной степени учитывается в доверии к системам, но оно относится, скорее, к их правильной работе, а не к их деятельности как таковой.

5. Здесь мы подходим к определению доверия. Доверие можно определить как уверенность в надежности человека или системы в отношении некоторого данного множества ожидаемых результатов или событий, где эта уверенность выражает веру в доброе имя или любовь другого или в правильность абстрактных принципов (технического знания).

6. В условиях современности доверие существует в контексте (а) общего сознания того, что человеческая деятельность — включая и воздействие технологии на материальный мир — скорее создается в обществе, чем дана в природе вещей или посредством божественного вмешательства; (b) сильно возросших возможностей человеческого действия к преобразованиям, вызванных динамическим характером социальных институтов современности. Понятие риска занимает место понятия fortuna, но не потому, что агенты до наступления современности были не в состоянии различать между риском и опасностью. Скорее оно выражает такое изменение в восприятии предзаданного и случайного, согласно которому человеческие моральные императивы, естественные причины и вероятность занимают господствующее место, вытесняя религиозные космологии. Идея вероятности в ее современном смысле возникает в то же время, что и риск.

7. Опасность и риск тесно связаны, но не совпадают. Разница между ними не зависит от того, сознательно ли индивид взвешивает альтернативы, размышляя над определенным планом действий или реализуя его. Риск предполагает именно опасность (не обязательно осознанную). Человек, рискующий чем-то, навлекает на себя опасность, где опасность понимается как угроза достижению желательного исхода. Каждый, кто принимает на себя «обдуманный риск», осознает угрозу или угрозы, которые вводятся в игру определенным образом действий. Но, несомненно, можно предпринимать действия или попадать в ситуации, которые сами по себе являются рискованными, не осознавая всей их рискованности. Иными словами, не осознавая опасностей, которым подвергаешься.

8. Риск и доверие переплетаются, причем доверие, как правило, служит для минимизации опасностей, которым подвергаются определенные типы действий. Имеются некоторые обстоятельства, в которых стереотипные формы принятия риска становятся институтами в рамках окружающей их обстановки доверия (инвестиции на фондовом рынке, физически опасные виды спорта). Здесь умение и удача ограничивают риск, но обычно риск сознательно просчитывается. Во всех ситуациях доверия приемлемый риск попадает под рубрику «слабого индуктивного знания», при этом практически всегда имеется баланс между доверием и расчетом рисков в этом смысле. То, что рассматривается как «допустимый» риск, т. е. минимизация опасности, различно в различных контекстах, но почти всегда играет основную роль в поддержании доверия. Так, путешествие по воздуху может показаться само по себе опасным, поскольку самолет, как представляется, пренебрегает законами тяготения. Те, кто занят бизнесом в сфере авиаперевозок, парируют эти соображения, доказывая с помощью статистики, насколько низки риски воздушных перелетов с точки зрения количества смертей на одну пассажиро-милю.

9. Сфера риска не ограничена действиями индивидов. Существуют «ситуации риска», которые в совокупности влияют на крупные скопления индивидов — в некоторых случаях они способны охватить все население Земли, как, например, риск экологической катастрофы или ядерной войны. Мы можем определить «безопасность» как ситуацию, в которой определенное во опасностей нейтрализовано или минимизировано. Опыт безопасности обычно основывается на равновесии между доверием и допустимым риском. И как факт, и как опыт, безопасность может отсылать к большим совокупностям или коллективам людей — вплоть до глобальной безопасности включительно — или к индивидам.

10. Приведенные выше замечания ничего не говорят о том, что противоположно доверию — и эта противоположность не есть, как я буду утверждать ниже, всего лишь недоверие. Эти положения, кроме того, не так уж много говорят об условиях возникновения или исчезновения доверия; я буду обсуждать их несколько более детально в нижеследующих разделах.