Глеб Соколов. Жара (фрагмент)
Отрывок из романа
21.07.2010, Москва 14:55:30.
Жара в Москве и области в ближайшие дни не спадет, в регион может вернуться смог. Как сообщает Гидрометцентр России, ночью и утром местами туман, (видимость
За Москворецким мостом начинается набережная, которую можно считать главной в столице. Она называется Кремлевской и вид ее чаще других тиражируется на открытках. Иногда набережная появляется на экранах. Как правило, при этом рассказывают о событиях в Кремле — центре политики великого государства, по сути — лишь старинной крепости шестнадцатого века, у которой есть стены, башни, ворота и засыпанный ров.
Ближе к мосту стоит Беклемишевская, затем две Безымянных, Тайницкая, Благовещенская, Водовзводная...
Антон Рубцов, недавний выпускник МВТУ имени Баумана, специалист по электронным технологиям, сотрудник московской IT-компании, поправил на лице смоченную водой медицинскую маску и поднял глаза к небу: дым от бушевавших в подмосковье пожарищ закрывал солнце. Сизая дымка висела над центром Москвы. Казалось, еще немного — и в ней скроются острые шпили на кремлевских башнях.
На набережной выстроились длинные ряды машин — начало седьмого, самое время для пробок. Народ катил из офисов по домам. К почти сорокоградусной жаре и дыму от пожарищ добавлялись выхлопы от тысяч работавших двигателей.
Четверть часа назад Антон закончил свой рабочий день. Он провел его не в офисе родной компании, а у заказчика — на территории Кремля, в помещении одного из музеев. Их «контора», как именовали между собой Рубцов и его приятели компанию-работодателя, заключила договор на выполнение работ по оцифровке одной из коллекции. Необходимо создать имиджи экспонатов и сохранить их на долговечных электронных носителях.
Сегодняшний день — третий, который Антон провел в московском Кремле. Припомнилось утро. Из-за него Рубцов торчал теперь между двумя Безымянными башнями, поглядывая на следующую — Тайницкую, задаваясь вопросом: с чего такое название? Какую тайну скрывает краснокирпичное сооружение, похожее на вытянутый вверх старомосковский терем?..
* * *
Маленький сгусток белковой материи, бежавший по толстой, шевелившей мелкими ворсинками трубке, неожиданно ускорился и за короткое расстояние успел разогнаться так, что когда он воткнулся в сероватое, чуть припухшее пещеристое тельце, оно вздрогнуло и выпустило в окружающее пространство облако черного дисперсного вещества.
Точно бы в аэродинамической трубе задул ветер... Черные капельки, как живые, рванулись по узкому каналу вниз, их было много, какой бы объект не встречался на пути — в каждый они вонзались, проникали глубоко внутрь...
После этого встреченные черными капельками «объекты» начинали часто и мелко дрожать, их корчила судорога, заканчивавшаяся коротким, мощным рывком — словно попыткой оторваться от навсегда заданного места, на котором они были укоренены. После чего «объекты» обмякали и сдувались...
— А-а... Я... Мне... Помогите... — пассажир троллейбуса, подъехавшего к остановке рядом с Центральным телеграфом нелепо выгнулся, отпустил портфель — тот с глухим стуком упал на пол, попытался освободившейся рукой зацепиться за поручень, но она ухватила лишь воздух...
— Помогите, человеку плохо! — истерически взвизгнула какая-то девушка в дурацкой синенькой беретке. Она стояла относительно далеко, но зрелище смерти произвело на нее тяжкое впечатление.
Было уже поздно... Гражданин, запрокинув руки, падал в проход. Только что в троллейбусе было тесно, но когда он принялся хрипеть, стоявшие вокруг люди инстинктивно посторонились, почтительно освобождая место новой, незваной пассажирке...
Последнее, что успел подумать умиравший гражданин: «Если бы не лишняя чашка кофе, если бы не пробежка до подъехавшего к остановке троллейбуса... Ведь предупреждали врачи!»
Водитель, — поджарый, мускулистый дядька в старенькой клетчатой кепке, — сидя за большим круглым рулем в своей кабине не оборачивался и ничего не знал. Он ждал, пока в салон набьются все желающие. Глаза равнодушно смотрели вперед, на то, что видел тысячи раз — башни Кремля, краснокирпичные стены с причудливыми зубцами...
Внутри умершего, в потайных трубках и камерках его тела постепенно воцарялась тишина. Черное дисперсное вещество уже рассосалось по тканям, белые тельца оседали на дно сосудов. Серые, еще недавно пульсировавшие в такт бившемуся сердцу горки, опадали и скукоживались... Троллейбус все не отправлялся. Он замер, словно давая невидимому счетчику время, необходимое, чтобы отсчитать очередную жертву.
В Москве ежедневно из-за того, что над городом висит смог и слишком жарко, в Москве умирает три с половиной тысячи человек. Если количество смертей поделить на число столичных построек, окажется — в день на три здания приходится одна смерть.
* * *
Ноябрь 1982 года
В Кремле на территории средневековой крепости расположено около двух десятков построек. Согласно предсказанию, в ноябрьский день 1982 года должно случиться две смерти... Ровно две.... Математика — строгая штука. Она никогда не дает погрешности.
Генеральный секретарь коммунистической партии, член Политбюро, председатель Президиума Верховного Совета Брежнев стоял возле окна и улыбался. Ни к кому не обращенная улыбка, — он был в кабинете один, — исполнена лукавства.
В последние дни руководитель Советского Союза чувствовал себя значительно лучше. Брежнев затянулся сигаретой, не спеша выпустил дым из легких. Советский народ — простодушный ребенок. Его руководитель теперь не много старше Иосифа Сталина. Тому, когда умер, было семьдесят четыре. Леониду Ильичу полных — семьдесят пять!.. Разницы — всего год. Никто же не считал Сталина слишком старым, чтобы руководить государством!.. Тысячи граждан охотно заплатили бы жизнью, чтобы вождь правил еще хотя бы лет пять-десять.
Брежнев припомнил охоту, в которой участвовал в прошедшие выходные, — состоялась рядом с его резиденцией в Заречье. Сам он за зверьем не гонялся, из ружья не палил — медики рекомендовали воздерживаться от физических перегрузок — с азартом «болел» за охотников. «Вот это было здорово!»
Леонид Ильич еще раз крякнул и счастливо зажмурился.
Все думают: дряхл, цепляется за власть!.. «Да знали бы: у меня всегда было бычье здоровье!.. И власть мне не нужна. Несколько лет пытаюсь уйти от нее!.. Снять с себя госношу... Но я, видишь ли, всем нужен!»
Легкие Брежнева опять потянули сигаретный дым. Вдруг какая-то плохо осознанная тревога пробежала по лицу. Показалось, что сигарета погасла.
«Плохая примета!..» — вздрогнул он. С беспокойством уставился на тлевший кончик: ровный столбик пепла. Нет, все в порядке!.. Горит!.."
День выдался пасмурный, неуютный. По серому московскому небу тащились облака, — рваные края чуть задевали шпили Кремлевских башен, маковки древних соборов.
Союз Советских Социалистических Республик проживал финальное десятилетие. Пройдет не так много времени, — над зеленым куполом бывшего Сената, построенного в восемнадцатом веке архитектором Казаковым, исчезнет красный флаг. Но пока кроваво-красное полотнище реет, пронизываемое холодным ветром... Горе и смерть тому, кто покуситься снять его.
В здании находятся Президиум Верховного Совета, Совет Министров СССР. Купол и флаг отлично видно с Красной Площади, — торчат из-за зубчатой кремлевской стены между Сенатской и Спасской башнями, — символы советской государственности, хорошо известные каждому советскому телезрителю.
«Тьфу ты, черт!.. Вот же, мнительность!..» — с огорчением подумал Леонид Ильич. Тут же, взяв себя в руки, опять лукаво усмехнулся. «Разве советский руководитель может позволить себе быть мнительным?!.. » - подумал Брежнев, и глянул за окно, на отсыревшие кремлевские постройки.
Он сделал несколько шагов по кабинету. Непонятная тревога медленно, но неумолимо вползала в душу.
Противясь ей, Генеральный секретарь начал анализировать.
«А ведь мне здесь всегда было неуютно!.. Лучше было в Молдавии — там виноград, солнце, вино. Или в Казахстане — жаркая Алма-Ата... Недаром цари из Москвы съехали...» Он мысленно представил залитые солнцем улицы среднеазиатского города. «А здесь... Что же произошло перед ноябрьскими?!.. И ведь не расскажешь никому!.. Даже Вите не расскажешь...»
Витя — Виктория Петровна — жена Брежнева. Стряхнул пепел, затушил сигарету в пепельнице. Брякнул на стол портсигар, достал следующую.
Изумительной красоты перстень на правой руке сверкнул, отразив проникший через окно луч солнца, проглянувшего через облака. Драгоценность подарил в семьдесят шестом к юбилею сын Юрий, но слухи крепко привязали к перстню Алиева, — так и высматривают теперь: каков он, дар азербайджанского царедворца. Мол, дряхлый, властолюбивый любитель побрякушек Леня принял подарок!..
Брежнев прикурил от зажигалки. Затянулся, выпустил дым. Все-таки советские люди несправедливы к нему. Глянул бы на иного гражданина помоложе, — что бы с ним было, рухни на него, как недавно в Узбекистане на Леонида Ильича целый помост с десятками людей...
Якобы дряхлый Брежнев, с трудом извлеченный охраной из-под обломков, продолжил зачитывать речь, а затем вручил республике орден!.. Только страницы доклада переворачивал левой рукой. Потому что правая ключица — сломана...
«Все! Сейчас поеду домой, к Вите!» — вдруг подумал Леонид Ильич, шагнул к выходу из кабинета. — «Там природа, безопасность!» Паника — беспощадная, стремительная и почти необъяснимая овладевала им. Руки его затряслись, в ногах появилась слабость, которой еще несколько мгновений назад не было в помине. Генсек безвольно выронил горящую сигарету, — она упала на пол. Тут же Брежнев наступил на нее каблуком. Вспомнил, что оставил на столе портсигар, повернулся, шагнул за ним, услышал за спиной шорох.
Успел подумать: «Ведь члены Политбюро сами рекомендовали сократить рабочий день!» Так и не схватив со стола портсигара, резко обернулся...
То, что Брежнев увидел, заставило все его вздрогнуть.
Есть только одно свидетельство, почти намек, но оно прошло незамеченным. Этой же ночью, под утро, Брежнев скончался.
* * *
Сероватое, чуть припухшее пещеристое тельце содрогнулось так, что еще немного — оторвется от стенки полого ствола, на котором существует. Сгусток белковой материи пробил его едва ли не насквозь. Несколько мгновений ничего не происходило. Затем пещеристое тельце принялось стремительно набухать, изменяя при этом свой цвет с серого на красноватый. Через несколько секунд его рост остановился... Потом оно вдруг принялось скукоживаться столь же быстро, как и распухало до этого.
Сидоркин, немолодой человек, числившийся в штате кремлевской администрации на должности советника, лежал на хирургическом столе под мощной бестеневой лампой. Бригада хирургов, экипированных по лучшим западным стандартам, производила рядовую операцию. Никаких сложностей, приступая к ней, врачи заподозрить не могли, но когда Сидоркину вскрыли брюшную полость, оказалось: первоначальный диагноз, с которым он поступил для операции в кремлевскую больницу неверен.
Иван Никитич почувствовал себя плохо, находясь не в Москве, а на отдыхе — на одном из прекрасных греческих островов, где на берегу солнечной лагуны — одноэтажные домики фешенебельного туристического отеля. Он долго не хотел прерывать отпуска, однако, в конце концов, был отправлен на маленьком круизном судне на материк, где в больнице местными врачами было сделано срочное обследование. Оно показало — необходима операция. Делать ее в Греции Иван Никитич отказался. Полагал, что врачи элитного медицинского учреждения, к которому прикреплен, справятся с ней лучше. На переезд в Москву было потеряно еще время...
Хирург, осматривавший Сидоркина в приемном покое, где почему-то не работал кондиционер и температура зашкаливала за тридцать пять, принял решение: оперировать немедленно. Помимо собственного опыта российский врач располагал заключением греческих коллег, — оно и сбило всех с толку...
— Черт! — выругался хирург. — Гляньте сюда!..
Помощник склонил голову, — внимательно рассматривал то, что было теперь под руками хирурга. Если бы лицо молодого мужчины не закрывала специальная маска, он бы, наверное, не удержался и присвистнул.
— О-па!.. — проговорил он.
— Идиоты! — обругал греческих коллег хирург.
Внутри Сидоркина, чье сознание было отключено наркозом, происходила трагическая борьба...
Сероватое тельце, которое уже скукожилось и стало даже меньше, чем вначале, неожиданно было атаковано несколькими белковыми сгустками. Опять та же реакция — тельце напряглось, пытаясь переварить непрошеных гостей. Но вот на огромной скорости в него врезается очередной сгусток... Тельце вздрогнуло, выбросило в полый канал множество капелек черного дисперсного вещества... Иван Никитич не шевелился. Его отключенное сознание равнодушно к происходившему. Капельки неторопливо потекли дальше, процесс их всасывания стенками канала был медленным, неотвратимым...
Финал можно было предсказать...
21 июля 2010 было самым жарким за всю историю наблюдений в Москве, +38,2°C. Выше климатической нормы на 12,4°C. Горячий антициклон, теснимый атмосферным фронтом с запада, из центра Европейской России отошел на юго-восток. В центре и на западе жара немного спала, чего не скажешь о востоке и юге ЕТР. Там среднесуточная температура превысила норму на
Сегодня Антону предстояло оказаться в крепости через проездные ворота Боровицкой башни. Станция метро, площадь, Манежная улица — места знакомые всем, если даже побывал в столице один единственный раз. Правда, теперь они были сильно затянуты дымом от пожарищ...
Оставалось совсем немного — вот-вот по неширокому тротуару между чугунной оградкой и фонарными столбами Антон прошагает прямо к полукруглой арке... Он поправил маску. Взгляд приковала непонятная сцена.
Новенькое «вольво S80» резко затормозило. Для катившей следом автомашины багажник «шведки» чудом не стал ловушкой. Слава богу, в уличном заторе скорость невелика. Раздраженный сигнал резко оборвался: задние дверцы «вольво» распахнулись с силой, — будто их отбросил в стороны мощный взрыв. Антон замедлил шаг, почти остановился. Все сделал невольно. Продолжение не заставило ждать.
Из дверей в разные стороны (обстоятельство шокировало больше всего), прямо по проезжей части, мимо машин, — те экстренно оседали на передние рессоры, — кинулись мужчина и женщина. Господин показался Антону не молоденьким. На самом деле — вряд ли больше тридцати. Она... Возраст определить затруднялся. Могло и двадцать два, и тридцать. Скорее всего, выглядит старше своих лет. Шатенка, длинные волосы, необыкновенно красива: тонкий прямой нос, пухлые губы ярко накрашены. Одета в строгую юбку и белую блузку. На руках, — Рубцов сумел разглядеть и это, — дорогие украшения!.. Пробегая мимо Антона, красавица уронила шелковый носовой платок с изображением дракона.
Мужчина был в строгом костюме, — в машине, разумеется, должен стоять хороший кондиционер, потому что при почти сорокаградусной жаре ходить в таком костюме по улице можно не больше получаса. Затем случится тепловой удар. Рубашка мужчины сверкала белизной, бросался в глаза яркий галстук. Он кинулся бежать с такой скоростью, что через несколько мгновений Рубцов потерял его из виду! К красавице мужик даже не обернулся. Да и она бежала, словно в затылок дышал маньяк из «Улицы вязов». «Вольво», хоть и резко тормозило, остановилось лишь на мгновение, — вновь поехало. Впереди — свободное пространство. Колеса бешено закрутились. Двери сами собой захлопнулись. Шедшее следом авто тронулось с места значительно спокойнее. И не напрасно.
«Вольво» опять резко затормозило. Распахнулась водительская дверь. Выскочивший человек явно был шофером: простецкая физиономия, мешковатые брюки, мятая рубашка галстучек расцветки, вышедшей из моды пять лет назад, — типичный наемный трудяга. «Не хозяин авто! — заключил Антон. — Для хозяина простоват!.. Хотя...»
Прыжками, лавируя между движущихся машин, водитель ринулся к тротуару.
В воздухе повисло напряжение. Пешеходов поблизости не было. В это утро город опустел из-за смога. Но люди, с небольшой скоростью проезжавшие мимо на автомобилях, пугались догадок: неужели рванет?!.. Иначе, зачем выскакивать и кидаться наутек?..
Несколько секунд, еще секунда... Время замедлило ход. Взрыва не было. Ни дыма, ни клубов огня — ничего! Водитель, добравшийся до тротуара, проскочивший по нему с полдесятка метров, неожиданно остановился, развернулся, теперь уже не такими странными прыжками, но опять — наперерез двигавшимся машинам, поспешил обратно к брошенному «вольво». Влез внутрь, хлопнул дверцей, как ни в чем ни бывало поехал дальше.
Через несколько минут автомашина со странными пассажирами исчезла из виду. Нигде не было видно и сбежавшего господина. Скрылся за углом здания. Лишь красавица маячила чуть поодаль. Уже перешла с бега на шаг, вот-вот могла исчезнуть за деревьями Александровского сада.
Антон решился в доли секунды: он очутился возле оброненного платка, поднял его с земли, кинулся за незнакомкой. На бегу сорвал с лица маску, — для подобных спортивных упражнений она не была предназначена. Тут же почувствовал, как чудовищный коктейль из угарного газа и растворенных в воздухе канцерогенных смол ворвался в легкие, забил ноздри...
* * *
Возле станции метро «Южная» царило обычное для шести вечера оживление. Люди, которые даже в условиях экологической катастрофы и чудовищной жары вынуждены были ходить на работу, возвращались домой. Из подземных переходов, служивших одновременно выходами из метро, вываливался народ.
Кто шел медленно, держа в руках увесистые пакеты. Кто-то наоборот торопился поскорее преодолеть открытое пространство и добраться до квартиры. Хотя было ясно, что в лучшем случае этих людей ждет закупоренная со всех сторон ячейка в многоэтажном доме, где нет кондиционера, а дешевенький вентилятор гоняет по углам раскалившийся, спертый воздух... Но, по крайней мере, в квартире не так велика концентрация угарного газа!
Большинство людей было без масок...
Из одного из выходов прямо к двери кафе выбрался в дрезину пьяный мужик. Еще поднимаясь по лестнице, он хватался двумя руками за перила, с трудом преодолевал ступеньки. В дверях перехода, качаясь и норовя упасть, простоял не меньше минуты.
Парень и две девушки, которые вопреки рекомендациям, которые давали через СМИ медики, курили неподалеку от входа, — в этом-то аду, где ближайшие дома скрывала сизая ядовитая дымка! — обратили на него внимание: перестали болтать... Под их взглядами дядька отцепился от двери, шатаясь преодолел несколько шагов, теряя равновесие и оттого очень резво взлетел вверх по маленькой лесенке, рухнул на асфальт. Пытаясь встать, он продвинулся на метр, и окончательно сдался... Словно солдат под обстрелом прополз еще метр. Что-то промычал и затих.
Из кафе, в котором работал кондиционер, и потому было довольно много народа, попыталась выйти посетительница. Но дверь едва открывалась — лежавший мужик перегородил вход. Та, что в кафе, повернулась и с мольбой посмотрела на работника общепита...
В то же самое время из этого же подземного перехода на другую сторону неширокой улицы шатаясь и горланя песню, выбрался еще один мужик. В раскаленном, задымленном городе его голос воспринимался, как одно из проявлений погибающего от жары и растворенных в атмосфере ядов человеческого разума.
Вдруг этот мужик зацепился ботинком за последнюю ступеньку, рыбкой пролетел вперед, рухнул на асфальт, расшиб в кровь лицо. С трудом перевернувшись на спину, раскинул руки. Секунд десять лежал неподвижно. Потом начал громко ругаться... Взбрыкивая ногой пьяный пытался достать проходивших мимо людей, — они в этот день больше походили на тени, которые перемещаются по раскаленной преисподней... Девушки отскакивали в стороны. Мужики огибали опасный «объект» более степенно, словно не замечая его. Связываться с пьяным идиотом никто не хотел.
Через несколько минут об обоих пьяных стало известно милиционеру, находившемуся в переходе у выхода из метро. Несколько мгновений он раздумывал, как ему поступить, а потом получил информацию, что на другой стороне площади у одного из выходов валяется двое пьяных, а у другого — целых три...
Новая информация ввергла милиционера в большие раздумья, а затем ему стало известно, что к первому пьяному мужику, которого еле отволокли от дверей кафе, присоединилось еще двое. И оба рухнули ровно напротив двери... Так что теперь никто не мог ни войти в заведение, ни выйти из него. Сержант озадачился. Не знал куда бежать... В разных частях площади одновременно валялось девять пьяных мужиков. Это походило на анекдот, но милиционеру было почему-то не до смеха. Он связался со старшим.
Чутье, которое никогда не обманывало его, подсказывало сержанту: этим вечером отдыхать не придется. У него мурашки побежали по коже. Десять секунд быстрым шагом — и он может столкнуться с чем-то, что разрушит его жизнь...
войдите или зарегистрируйтесь