Terror incognitus

По всему миру гремят взрывы — треть из них признается международными трагедиями; треть привлекает всеобщее внимание в качестве повода для коллективных умственных спекуляций; треть освещается лишь региональными СМИ. Не только образ террориста — врага просвещенного западного мира — остается размытым в массовом сознании. Весь исламский (а заодно и весь ближневосточный) мир видится большинству единой империей варварства и фанатичного зла — будучи на деле куда менее монолитным в культурном, политическом и религиозном плане, чем мир европейский. О внутреннем же терроризме никто не хочет знать вообще ничего — как и о войнах, которые развязались где-то там и сами собой.

«Прочтение» предлагает читателям хотя бы на несколько вечеров отказаться от нашей вечной привычки видеть только в себе уникальную личность, тогда как в другом — представителя той или иной национальности/религии/партии/группы. Самое время пересмотреть несколько важных фильмов о мировом терроре и вспомнить, как, когда и почему сила права уступала место праву силы.

«Комплекс Баадер-Майнхоф» Ули Эделя, 2008
«Германия осенью» Райнера Вернера Фассбиндера, Александра Клюге, Альфа Бруштеллина и других, 1978

Деятельность леворадикальной террористической «Фракции Красной армии» (RAF) (1968–1998), создателям которой посвящен фильм Эделя, — самый болезненный для Германии сюжет послевоенной истории. Все началось с «бунта в Швабинге» летом 1962 года (когда полиция впервые за полтора десятилетия применила дубинки против мирной молодежи, которой вздумалось что-то пораспивать и пораспевать на ночных улицах) и общеевропейских университетских волнений последующих пяти лет. Они были весьма умеренными, пока 2 июня 1967 года полиция не застрелила студента-теолога Бенно Онезорга во время выступлений политизированных берлинцев, увлеченных идеями советского, чилийского, китайского и кубинского социализма, против визита в город иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. Такова хронология событий, сформировавших первое поколения RAF — истинных идеалистов-антифашистов.

За два года, предшествовавших тюремному заключению, группировка Баадер-Майнхоф, куда вошли журналистка Ульрика Мария Майнхоф (Мартина Гедек), романтик-маргинал Андреас Баадер (Мориц Бляйбтрой), интеллектуалка и дочь пастора, прямого потомка Гегеля, Гудрун Энсслин (Иоганна Вокалек) и адвокат Хорст Малер (Симон Лихт), осуществила не многие из заявленных целей. Однако тем временем успело сложиться второе поколение RAF — безжалостных радикалов, заметно преуспевших на этом же поле (налетов на банки и магазины, нападений на военные объекты США и Германии, убийств и захвата в заложники госслужащих). «Комплекс Баадер-Майнхоф», где Ули Эдель воссоздает события десятилетнего периода активности обоих поколений во всех мыслимых деталях, — трудное для неподготовленного зрителя кино. Дело тут не столько в зрелищности кровавых акций, сколько в длинной череде лиц жертв и убийц, почти хроникальных подробностях — без погружения в них, нет, впрочем, и смысла вообще обращаться к истории RAF.

Оценить же и тем более ощутить социальную атмосферу этого времени поможет другая картина — «Германия осенью» (1978). Это прямая реакция «нового немецкого кино» на события конца 1977 года (похищение и убийство активистами RAF промышленника Шлейера, неудавшееся похищение банкира Понто, а также угон самолета «Ландсхут», организованный Народным фронтом освобождения Палестины). Фильм «Германия осенью», снятый главными режиссерами своего времени, как нельзя более точно иллюстрирует механизм отношений между любыми государственными и террористическими силами. Во взаимной борьбе они неизменно обретают черты друг друга: всякое противостояние авторитаризму само начинает осуществляться предельно авторитарными методами, любое подавление террора быстро оборачивается таким же террором.

«Мюнхен» Стивена Спилберга, 2005

Нет ничего удивительного в том, что фильм «Мюнхен» — киноиллюстрация операции Моссада «Гнев Божий», снятая по книге канадского журналиста Джорджа Джонаса, — вызвал одинаково сильное недовольство израильской и палестинской сторон. Многолетнюю историю ликвидации террористов «Черного сентября» и Организации освобождения Палестины (ООП), причастных к осуществлению теракта на мюнхенской олимпиаде 1972 года, где были убиты 11 израильских спортсменов, Стивен Спилберг воссоздал на экране в форме эталонного политического триллера рубежа 1960–1970-х — столь же богатого на повседневно-производственные детали, сколь и нейтрального в оценках.

Карательная одиссея бывшего телохранителя Голды Меир (Линн Коэн) Авнера Кауфмана (Эрик Бана), в подчинение которому поступает четыре специалиста по взрывам, подделке документов и заметанию следов, предстает предприятием почти рутинным. Столкновения характеров, технологические просчеты, спонтанные риски, случайное везение, муки выбора между чувством и долгом — едва ли кто-то теперь узнает, насколько оправданы были итоги и сколько пуль попало в истинные цели, однако зрителя процесс занимает больше результата. Спилберг, которого интеллектуалы (вечно боящиеся стать жертвой эмоциональной эксплуатации) то и дело обвиняют в сентиментальности, граничащей со старческой слезливостью, в «Мюнхене» всякий раз по-новому рифмует эту свою слабость с предопределенной поворотами сюжета жестокостью. Не все рифмы оказываются богаты, не все — точны (а знаменитый параллельный монтаж секса Авнера с женой и расстрела олимпийцев и вовсе хочется — да не выходит — навсегда позабыть), но в символической насыщенности и психологической достоверности им уж точно не откажешь.

«Черное воскресенье» Джона Франкенхаймера, 1977

Мюнхенская резня — сюжет, который едва ли мог оставить равнодушным еще одного режиссера, мастера параноидальных триллеров и антимилитариста Джона Франкенхаймера. «Черное воскресенье» — экранизация одноименного романа Томаса Харриса (автора «Молчания ягнят») — повествует о вымышленных, но явно навеянных писателю олимпийскими убийствами событиях. Спецслужбам во главе с агентом Моссада майором Кабаковым (Роберт Шоу) и агентом ФБР Сэмом Корли (Фриц Уивер) предстоит предотвратить очередной теракт «Черного сентября»: палестинские радикалы планируют убить 80 тысяч человек (среди которых — президент США) во время Супер Боула в Майами. Подготовкой великого «акта возмездия» занимаются бывший военный пилот Майкл Лендер (Брюс Дерн), много лет подвергавшийся пыткам во вьетнамском плену, и палестинка Далия Ияд (Марта Келлер) — интеллектуалка-красавица, истинная femme fatale трудной судьбы. Эти двое собираются взорвать над стадионом начиненный мелкой дробью дирижабль Goodyear, с которого будет вестись телесъемка матча.

На момент создания этого кино «Черный сентябрь» — самая законспирированная, малочисленная и наименее зависимая от руководства ООП палестинская террористическая организация — несколько лет как прекратила свою деятельность. Потому стремление Джона Франкенхаймера психологизировать и рационализировать действия отдельных ее активистов, будучи, казалось бы, весьма своевременным, у публики вызвало скорее равнодушную усталость. От провала картину, которой руководство Paramount Pictures напрасно предрекало успех «Челюстей», спасла техническая эффектность и масштабность: массовые сцены и сейчас впечатляют даже искушенного зрителя. Что до дорогой сердцу Франкенхаймера внутренней психодраматургии, то она именно теперь обретает подлинную актуальность — сегодня режиссерские оценки обнаруживают куда большую сложность и даже противоречивость, чем, вероятно, могло казаться в 1977 году. Любопытно, что «Черное воскресенье», видевшееся своим современникам чисто жанровым «одноразовым» кино, обернулось еще и источником ряда культурных аллюзий: скажем, именно здесь Квентин Тарантино позаимствовал образ сексапильной медсестры-убийцы для Kill Bill: Vol. 1, а ряд музыкальных тем, созданных для этой ленты Джоном Уильямсом, внимательный зритель мог расслышать сразу в нескольких политических триллерах начала 1990-х.

«Черная пятница» Анурога Кашьяпа, 2004

В минувшем июле после 20-летнего тюремного заключения был казнен Якуб Мемон — один из организаторов мартовских взрывов 1993 года в Мумбаи (тогда — Бомбее). Двое главных террористов, крупные фигуры индо-пакистанского преступного мира Давуд Ибрагим и Ибрагим «Тигр» Мемон, в течение нескольких часов взорвавшие в столице 13 заминированных машин (257 человек погибли, от 700 до 1400, по разным данным, получили ранения), до сих пор находятся в розыске. Самый масштабный в истории современной Индии теракт, который стал следствием обострившегося противостояния между индуистами и мусульманами, положил начало целой серии взрывов, гремевших на территории страны в 1990–2000-х годах. Фильм Анурога Кашьяпа «Черная пятница», в основу которого легла одноименная книга криминального журналиста С. Хуссейна Заиди, явил собой кинореконструкцию тогдашних событий — настолько детальную, многогранную и точно выстроенную, что индийские власти, опасаясь возможного резонанса, допустили ленту ко внутреннему прокату лишь в 2007-м.

Самое поразительное в этом кино — то, как при всей своей обстоятельной скрупулезности оно до самого финала сохраняет заряд ярости и страсти. Игровые кадры чередуются с документальными; процедурные тонкости полицейского расследования включают сцены более чем пристрастных допросов; кровь, пот и слезы смешиваются в пугающе точных пропорциях — и в итоге производственная драма оборачивается сначала триллером, а потом гимном сердитого гуманизма. Афоризм Махатмы Ганди «Око за око — и мир останется слепым», которым предваряются начальные титры «Черной пятницы», относится к числу мудростей столь затертых, что давно утратили всякую остроту и вкус. Однако кино Анурога Кашьяпа иллюстрирует ее так точно и в то же время небанально, будто сам Ганди изрек свое предсказание после просмотра этой ленты — а не она стала развернутым комментарием к нему. Современный европеец непростительно мало знает о внутреннем региональном терроризме: заполнять этот пробел с помощью художественного кинематографа — метод неоднозначный, но «Черная пятница», неслучайно собравшая коллекцию международных наград и номинаций, оправдывает его право на существование, хотя бы в качестве начального ликбеза.

«Тимбукту» Абдеррахмана Сиссако, 2014

Абдеррахман Сиссако — пожалуй, самый прославленный и успешный африканский режиссер современности: на счету этого мавританца, выросшего в Мали, учившегося во ВГИКе в мастерской Марлена Хуциева, а теперь живущего во Франции и Мавритании (где он успел поработать еще и советником по культуре при Мохаммеде ульд Абдель Азизе), более 20 кинопремий первого ряда. Его последняя работа — фильм «Тимбукту», повествующий о восстании туарегов 2012–2013 годов и захвате Национальным движением за освобождения Азавада легендарного города на южной окраине Сахары, был удостоен трех наград премии «Сезар», двух специальных призов в Каннах и еще нескольких международных наград.

В 2012 году Тимбукту — некогда главный университетский и религиозный центр Западной Африки, место зарождения «суданского гуманизма» («Соль прибывает с севера, золото — с юга, а слово Божье и мудрость — из Тимбукту» — гласила африканская поговорка XIV века), а теперь бедный город, с трудом сохраняющий остатки былого наследия (несколько средневековых мечетей и коллекцию из 100 000 рукописей), — был захвачен исламскими фундаменталистами и объявлен столицей самопровозглашенного Независимого Государства Азавад. Несколько месяцев Тимбукту, признанный памятником Всемирного наследия, страдал от вандализма радикалов, а горожане жили под гнетом шариата. Сиссако поместил в этот контекст вымышленную историю музыканта и владельца небольшого коровьего стада Кидана (Ибрахим Ахмед), который обосновался за городской чертой с женой (Тулу Кики) и дочерью (Лейла Валет Мохамед). Жизнь их семьи — и еще нескольких персонажей — превращается в ад, когда Кидан случайно убивает в драке рыбака Амаду (Омар Хайдара), который застрелил одну из его коров.

Сюжет этого неспешного и на редкость поэтичного кино условен (примерно в той же степени, что сюжеты фильмов Сергея Параджанова и режиссеров казахской «новой волны» 1980-х) — для Абдеррахмана Сиссако куда важнее оказывается фольклорный и мифологический элементы. «Тимбукту» словно бы собран из найденных в сахарских песках обрывков, осколков и драгоценных деталей славного прошлого: их уже никак не сложить в симметричную мозаику — лишь в кривоватый коллаж, довольно точно, впрочем, отражающий соотношение действующих на территории этих песков сил разума и зла. Самое же прекрасное в этом кино — женские образы: прелестница-дочь, полная достоинства и мудрости жена, городская колдунья, юная певица, темпераментная торговка... Только женщины — вопреки всем постулатам ортодоксального и прогрессивного ислама — сохраняют здесь не только подлинное жизнелюбие, но и готовность к сопротивлению.

«О людях и богах» Ксавье Бовуа, 2010

Ксавье Бовуа никогда не стремился к поиску чистых линий: всякий его фильм оборачивается жанровым перевертышем — иногда намеренно экспериментальным, иногда неожиданным, кажется, для самого режиссера. Кино «О людях и богах», получившее Гран-при в Каннах (2010), — исключительная его работа: в первую очередь в этом (но и не только) смысле. Драма Бовуа основана на подлинной истории гибели семи монахов цистерцианского католического ордена из монастыря Божьей Матери в Атласских горах, которые не покинули обитель, когда в 1996 году в Алжире поднялась очередная волна исламского экстремизма. Фильм — церковный ритуал, исполненный торжественности и успокоительной прохлады.

В обстоятельствах этой истории до сих пор остается много неясного. Доподлинно известно следующее: в октябре 1993-го, через два года после начала гражданской войны в Алжире (когда исламистский фронт выиграл первый тур парламентских выборов и был убит президент Мохамед Будиаф), Вооруженная исламская группа обратилась ко всем иностранцам с требованием покинуть страну. В марте 1996-го ее активисты похитили семь из восьми монахов монастыря в Тибрине и, не удовлетворившись результатами переговоров с французским и алжирским правительствами, объявили о казни цистерцианцев. Два месяца спустя их головы были обнаружены на дороге возле Медеи. Согласно альтернативной версии, убийцами монахов были алжирские военные, не менее активно промышлявшие в те годы похищениями и грабежами.

Бовуа, впрочем, больше интересуют иные обстоятельства — уникальные отношения, сложившиеся между монахами и обитающим в местной деревне мирным исламским населением. Настоятель монастыря отец Кристиан (Ламбер Вильсон), интеллектуал-текстолог, изучает Коран и беседует с местными имамами, отец Люк (Майкл Лонсдейл), врач, целыми днями принимает больных, остальные хозяйствуют не только на территории обители, но и помогают деревенским. Монахи нередко посещают сельские праздники (включая религиозные) и торгуют на рынке монастырским медом. Они не просто являются частью местной общины, пусть и несколько дистанцированной, — скорее, незримо обеспечивают ее цельность.

Медитативная повседневность, в изображении которой обнаруживается абсолютная ритмическая (о, эти распевы во время служб) и живописная (ах, эти рембрандтовские композиции) чистота, завораживает и лишает всякой воли к уточнению авторских оценок и акцентов. Это кино — не дурман, но бальзам: состав не менее важный для выбравшего путь познания, чем иная сыворотка правды.

«Четыре льва» Кристофера Морриса, 2010

Единственная полнометражная трагикомедия на тему терроризма, снятая командой блестящих телекомиков из Британии, казалось бы, должна оказывать на зрителя исключительно терапевтический эффект — однако на деле «Четыре льва», низводя явление до уровня истерического абсурда, делают его лишь ближе и живее, а потому страшнее.

Четверо мусульман из Шеффилда планируют организовать блицджихад против погрязшего в сионистско-капиталистическом болоте британского общества. Конспирации ради они обсуждают все планы в детской соцсети «Вечеринка тупиков». Проблема лишь в том, чтобы договориться о методах борьбы с кафирами: восторженный дурак Вадж (Кейван Новак), изучающий религию по книжке «Верблюжонок идет в мечеть», предлагает взорвать интернет; тихий болван Фессал (Адиль Ахтар) тренирует ворон переносить взрывчатку, чтобы разгромить аптеку (неверные продают там презервативы); единственный в группе коренной англичанин (и потому самый агрессивный исламист) Барри (Найджел Линдсей) уверен, что вернее всего будет заминировать мечеть — пора уже радикализировать мирных собратьев. Предводитель «прайда» Омар (Риз Ахмед), примерный муж и заботливый отец, кажется на их фоне редким интеллектуалом — но оказывается очень плохим стрелком.

Являя собой подлинно идиотическую комедию, где высокая сатира уровня политического гротеска «В петле» (сценаристы которого Джесс Армстронг и Саймон Блэкуэлл и работали вместе с Кристофером Моррисом над «Четырьмя львами») мешается с гэгами из самых топорных солдатских анекдотов, а блестящие в своей дадаистской абсурдности монологи сменяются классическим слэпстиком, это кино, как ни парадоксально, больше сообщает о современном обывателе, берущемся рассуждать на тему исламского терроризма, чем о самих террористах. Мешанина из домыслов и провокаций, подлинных угроз и грамотно сфабрикованного фейка, агрессивное невежество в соцсетях и нехватка простых слов для объяснения сложных явлений — все это стало нашей повседневностью: не менее опасной и разрушительной, чем предприятия реальных, совсем не смешных, террористов.