Шесть молодых режиссеров
Илья Хржановский
Сын известного аниматора и давнишнего лауреата Канн, авангардиста Андрея Хржановского, Илья Хржановский, по счастью, лишен всех недостатков «золотой молодежи». К нему не надо прицеплять приставку «младший», его не приходится сравнивать с отцом, наконец, сам он от «золочености» отрекается. Причем весьма убедительно.
Дебют Хржановского «Четыре» вызвал большую шумиху — ему не выдавали прокатного удостоверения, одни критики отмечали талант режиссера, другие поднимали бучу в газетах ранга «Труд-7» и «Комсомолки» — дескать, подлый предатель родины снял пасквиль на русскую деревню. Как бы то ни было, международное, что называется, критическое сообщество наградило фильм «Золотым кактусом» Роттердамского фестиваля — престижнейшей премией — и еще дюжиной призов. А зрители запомнили «Четыре» надолго. За пугающие образы, за Сергея Шнурова, стругающего на зоне балалайки, за мертвых хрюшек и черных собак, за жуткое ощущение, которое еще долго хлюпало где-то внутри после просмотра фильма.
Над вторым фильмом — психоделической биографией Льва Ландау под рабочим названием «Дау» — Хржановский работает уже третий год. Причем съемки начались только прошлой весной, а до того режиссер старательно занимался кастингом. Сценарий, как и в случае с «Четыре», написал Владимир Сорокин. При всех спорах, при изобилии негативных отзывов на дебют, Хржановский получил своеобразный карт-бланш. В первую очередь в виде славы и амплуа маргинального гения и нового диссидента. Ему можно снимать фильм долго — гений все-таки. Хочется верить, никакие штампы к режиссеру липнуть не будут. Во всяком случае, у него хватит элементарного вкуса, чтобы их систематически разрушать.
Анна Меликян
Ученица Сергея Соловьева, Меликян пришла в кино с телевидения, и, казалось бы, ровным счетом ничего не предвещало, что у нее будет выходить приличное кино. Прежде чем поступить во ВГИК, она работала режиссером телевизионных ток-шоу, ставила одну из церемоний закрытия ММКФ. Попутно прошла стажировку в Германии — одним словом, быть ей постановщиком закрытий-открытий и ток-шоу «Чего хочет женщина?».
При этом Меликян удивительным образом оказывается угодна и тем и этим. Она делает качественное жанровое кино с Гошей Куценко, продюсирует третьесортный триллер «Домовой» с Машковым и Хабенским и при этом сохраняет должный уровень и искренности, и мастерства.
Тем более ничего хорошего не предвещал ее дебют в полнометражном кино — комедия «МАРС». Даром что Гоша Куценко в главной роли. Но вот удивительное дело — у этого телевизионного режиссера оказалось совершенно нетелевизионное умение делать вменяемый сентиментализм. То есть сентиментализм с человеческим лицом. «МАРС» не вызывал никаких восторгов — какой там. Но фильм запоминался хотя бы тем, что в кои-то веки на Гошу Куценко было не противно смотреть, он был совершенно не по-своему органичен в роли великовозрастного столичного олуха, которого учит жить и выживать шестилетняя девочка.
Но по-настоящему Меликян оценили после ее второго фильма — «Русалка». Не в последнюю очередь, конечно, фильм держится на двух главных актерах — Марии Шалаевой, обладающей совершенно уникальным темпераментом (мягким, белесым, таких актрис, кажется, у нас не было раньше — чтобы не пытались из всего состряпать трагедию и каждую кухарку превратить как минимум в Катерину, а просто органично существовали — и все тут), и Евгения Цыганова (тут сказать нечего — убойный номер, хочешь заполучить дамские обмороки в зале — «выпускайте Берлаго», то есть Цыганова). Но вклад Меликян тут тоже велик. При том что сценарий фильма, прямо скажем, ни особой оригинальностью, ни правдоподобием не блещет, он оказывается качественным, даже очень качественным ширпотребом в лучшем смысле слова. В русском кино хороший ширпотреб — на вес золота. И те, кто его делает, — тоже.
Павел Руминов
История появления в кинематографе Павла Руминова в точности отражает его фильмы. Придумано здорово, за исполнение — кол. Идея неплохая, но уж больно вычурно, не столько фигурное катание, сколько корова на льду. Простой парень из Владивостока приехал с любительской камерой в Москву и покорил строгих кинокритиков и синефилов, которые в него без памяти влюбились.
Есть такое свойство у фильмов Руминова — они могут нравиться только тем, кто их не видел. Вот, скажем, его короткометражка «Записка». Девушка мучается оттого, что находит записку с просьбой о помощи, но ничего не предпринимает. Круто, правда? Так вот, ничего подобного — смотреть полчаса на то, как девушка старательно ничего не делает, да еще пытается это обыграть на уровне первого курса театрального института — это все-таки работка для зрителя нелегкая.
Казалось бы, чего русскому кино не хватало и не хватает — так это хорошего жанрового кино. Когда Руминов принялся за свой полнометражный дебют «Мертвые дочери», все захлопали в ладошки — наконец-то явился спаситель, который миссию жанровика-интеллектуала выполнит. Но не тут-то было: «Дочери» провалились с треском, те, кто еще недавно рукоплескал талантливому провинциалу, начали упражняться в остроумии и замечать, что воображать себя Кубриком как минимум вредно.
И так — каждый шаг режиссера. Руминов — совершенно гоголевский персонаж, вовсе не то, за что его все принимают. Уехал снимать кино в Америку (ура, наши в Голливуде!) — подозрительно быстро вернулся и ничего там не сделал. Отказывается давать интервью (контркультурный персонаж, маргинал) — выясняется, что просто боится сесть в лужу. Наконец, снимает комедию «в духе Вуди Аллена» — получается скучная тягомотина на три часа, в которой Руминов читает лекцию и что-то пишет маркером на холодильнике. Раньше он пытался очеловечить (читай «сделать высоколобым») хоррор, теперь вот ухватился за комедию. Вроде как готова «гомерически смешная» комедия «Обстоятельства». Что из этого получится — страшно себе представить.
Сергей Лобан
Лобан для русского кино персонаж исключительный. Редкий случай — режиссер пришел в большое кино не из ВГИКа и не с чужих съемок, а откуда-то из подворотни. В девяностые он с друзьями баловался камерой, снимая все что попало. На жизнь компания, называвшая себя «Свои-2000», зарабатывала тем, что делала передачу «До шестнадцати и старше…» в последние годы ее существования. Во что превратилась перестроечная передача «для детей и юношества», страшно вспомнить. Там фигурировали Андрей Бартенев и Петлюра — этого вполне достаточно. Параллельно «Свои» устраивали перформансы на московских улицах.
Первый и пока единственный фильм Лобана, вышедший на большой экран, — «Пыль» — следует воспринимать как часть всей этой бурной деятельности. Телевидение захватили, улицы тоже, теперь вот за кино можно браться. «Пыль» — кино удивительное по одной только причине. Во время просмотра и в первое время после него — плюешься страшно, видишь полную несостоятельность и неоригинальность фильма. Видишь, что сценарий, годный разве что для короткометражки, раздут на два часа. Видишь, что сама композиция фильма критики не выдерживает — он весь перекашивается к финалу, к бесконечно долгому монологу героя Мамонова, доктора-мизантропа. Но проходит пара дней — и ловишь себя на мысли, что фильм в голове как-то сглаживается и остается в памяти скорее как хороший и состоявшийся. Пересматриваешь — и снова плюешься, ругаешься, видишь недостатки.
В принципе, Лобан продолжает то же самое «До шестнадцати и старше…». Искусство для самых маленьких. «Пыль» — фильм идеальный для студентов первого курса гуманитарного вуза, он щекочет их самолюбие, дарит ощущение, что существует какая-то контркультура, что есть с чем бороться (вот с Петросяном, например). Но фильм не выдерживает не то что критики — элементарно рефлексии. Если все плохие, все трусливое быдло, то кто хороший? Каков выход? Если Петросяна смотреть плохо, то что хорошо? Наконец, все эти социальные обвинения как-то больно банальны, извините. Поэтому «Пыли» сулит судьба передачи «До шестнадцати…» — на свалку истории отправиться. А на смену ей придет уже готовый новый фильм Лобана — «Шапито-шоу». Со Стасом Барецким в одной из главных ролей.
Борис Хлебников
Киновед по образованию, Хлебников начал снимать достаточно поздно. И, что особенно ценно в его случае, он не норовит на каждом шагу напомнить зрителям о своей насмотренности и эрудиции.
Свой первый фильм — «Коктебель» — Хлебников снял в соавторстве с Алексеем Попогребским. Этот дебют, роудмуви о мальчике и его отце, направляющихся в сказочный Коктебель, был из тех, по которым о режиссере судить трудно. В первую очередь потому, что режиссеров было двое и выявить почерк каждого в отдельности очень трудно. Это теперь уже ясно, что простота, минимализм (чайка, которой скармливают булку, рубашки во дворе) — это Хлебников. А правильный полузабытый уже мелодраматизм — это Попогребский.
Все прояснилось после «Свободного плавания» — первой самостоятельной работы Хлебникова, в которой он продемонстрировал все свои таланты и показал режиссерский почерк. Его стихия — статичная камера, условная игра актеров, минимум средств и при этом — максимум выразительности. Да, в этом даже есть что-то театральное. Но эта театральность, как ни странно, предельно кинематографична.
Хлебников берет не только и не столько своим языком и почерком, сколько простотой и легкостью. Он не строит наполеоновских планов, не давит ни из кого слезу. Его постоянный напарник Шандор Беркеши — лучший, наверное, современный оператор — фиксирует статичной камерой уморительные эпизоды, а на выходе получается предельно серьезное кино.
Хлебников обречен на успех — он идет по дорожке Джармуша и Каурисмяки, следуя вместе с ними заветам Бастера Китона: юмор с предельно серьезным лицом, выходящий на уровень осмысления того, над чем смеешься.
Николай Хомерики
Николай Хомерики подбирался к «большому» кино долго: сначала учился на Высших режиссерских курсах у Владимира Хотиненко, потом во французской киношколе La Femis. И это продолжительное, старательное обучение видно по его фильмам. Первые короткометражки — «Тезка» и «Шторм» — очень осторожные, ученические. Что-то вроде академического рисунка. И только снятая после окончания La Femis картина «Вдвоем» с лунгинской клоунессой Натальей Колякановой в главной роли показала все способности режиссера. И была отмечена призом Cinefondation Каннского кинофестиваля — как лучший короткометражный дебют. И по заслугам — простенькая и лаконичная история была снята Хомерики искусно и умно. Подобные фильмы — лучший способ для молодых режиссеров продемонстрировать свое мастерство, все свои способности. И заслужить карт-бланш на первую полнометражную работу.
Хомерики его заслужил. Его фильм «977» был оценен по достоинству — и зрителями, и критиками. Но если воспринимать картину в контексте всего творчества Хомерики — то, извините, картина меняется. Осторожный ученик, только занявшись самостоятельным творчеством, снимает фильм об ученых, которые ищут структуру души человека, чтобы вывести формулу эмоций. И цифры 977 с этой формулой связаны. Глядя на то, как снимает Хомерики, невольно понимаешь, что фильм-то вовсе не про то, как нельзя поверять гармонию алгеброй. Он про самого режиссера, который, собственно, этим и занимается. При всей живости сюжета и теплоте актеров фильм все равно получается холодным и расчетливым. Хомерики как будто сам признается: да, знаю, вывести формулу эмоций зрителя никак нельзя. Но если очень хочется — то можно. Хотя бы попробовать.