Виктор Топоров: литература больна
— В какой степени «Национальный бестселлер» отражает реальность современного литературного процесса в России?
— Отражает в полной мере, но только сегодня, увы, приходится говорить не столько о литературном процессе, сколько о его отсутствии.
— Влияет ли как-то тот факт, что «Национальный бестселлер» вручается в Петербурге?
— Скорее нет. У нас каждый раз в фокусе в равной мере оказываются обе столицы, а кроме того эмиграция и провинция, — всё, что публикуется. Другое дело, что сейчас книг выходит мало, и выходят не те, что должны бы выходить.
— Литература отошла на второй план по мере развития других искусств, других форм творчества? Или причины иные?
— Здесь нужно иметь в виду комплекс причин, и вы правильно сказали об одной из них. Другая — экономический кризис. Третья — нарастающая дебилизация. Можно даже говорить о начале новой безграмотности: книги уже начинают печатать крупным шрифтом, чтобы читателю было понятнее, а скоро мы вообще перейдём к книгам с картинками и комиксам. Я не говорю о тех интеллектуальных комиксах, которые имеют право на существование, а о дебильных комиксах для второго класса начальной школы.
— Зачем в таких условиях вручать «Национальный бестселлер»? Не лучше ли учредить новую премию по музыке, или по видео-арту?
— Мы начинали «Национальный бестселлер» десять лет назад в принципиально иной ситуации, и я не вижу никаких оснований даже в нынешних, катастрофически ухудшившихся условиях премию закрывать. Завершать и закрывать всегда проще, чем открывать и учреждать.
— Вы считаете, литература имеет в себе неколебимые основания, которые позволят ей выстоять?
— Не стал бы делать столь оптимистических выводов. Достаточно констатировать, что литература тяжело больна, и лучше давать ей проверенные лекарства, а также применять возможную экспериментальную медицину, нежели относить в саване на кладбище.
— Что вы понимаете под экспериментальной медициной?
— Например, различные новые формы носителей, мультимедиа, различные средства интернета. Сейчас происходит много экспериментов — с айфонами, букридерами, и так далее. Но надо быть глупцом или наглецом, чтобы пытаться предсказывать, что будет с литературой хотя бы через 5 или 10 лет.
— Как долго по вашему мнению, будут читать лауреатов «Национального бестселлера»?
— У всякого писателя, как и у всякого продукта, — свой срок годности. Одних будут читать несколько десятков лет, — как, безусловно, Пелевина, которого уже читают двадцать лет, — другие, возможно, обойдутся третя-четырьмя годами, или пятнадцатью минутами славы, которые мы им даём... Третьи будут где-то посерёдке.
— Можем ли мы при каких-то условиях ожидать литературного подъёма?
— Мы скорее можем повлиять, чем ожидать.
— Нужно больше читать? Больше писать?
— Да, как показывает жизнь. Преподавать литературу в школе, беседовать с друзьями о книгах.
— Есть широко распространенное мнение, что уроки литературы в школе за редким исключением скорее отбивают охоту к чтению.
— Это устаревшая точка зрения. Она предполагает идеологически нагруженное преподавание в советской школе.
— Но сегодняшнее преподавание литературы в школе зачастую мало чем отличается от советского.
— И всё-таки нет ничего плохого в том, что человек прочтёт «Евгения Онегина», «Преступление и наказание». А если он заодно возьмет, да и прочтет «Гамлета» и «Дон Кихота», с ним тоже ничего плохого не случится.
— Среди лауреатов «Национального бестселлера» вы особо выделили Пелевина. Кто ещё из современных писателей знаменует собой наше время, кому суждено остаться надолго?
— Делать такие предположения нелегко. Дело в том, что случай Пелевина, или Бегбедера, или Кристиана Крахта, — особый. Все эти люди на какое-то время становились властителями дум. Но есть просто очень хорошие писатели — камерные, кроме знатоков почти никому не известные, или совсем никому не известные. Но судьба этих писателей — в том числе судьба посмертная — может вознести очень высоко. Могут они, однако, так и остаться никому не известными.
— Как быть сегодня писателям, из числа тех, о которых вы говорите: никому не известным?
— Всё это предельно индивидуально. Многое зависит от темперамента человека, круга его общения, характера творчества, и так далее. Какие-то общие советы будут не более чем глупостями. Ну а лучшая из глупостей всем известна: делай что должно, и будь что будет.
Читайте также эпиграммы Виктора Топорова на все 10 вручений «Нацбеста»
Категория: Интервью
войдите или зарегистрируйтесь