Алина Орлова: Музыка у меня не особо веселая

Большинство рецензий на ее первый альбом Laukinis Suo Dingo начинается с того, что Алина рыжая, поет на литовском и ей девятнадцать лет. Так оно и есть. Своим пением Алина похожа на всех лучших девушек от музыки, к которым хочется быть ближе, ее песни, кажется, ты уже где-то слышал и готов ставить на replay еще и еще, а Денис Рубин считает, что такие, как она, «должны появляться на земле с определенной периодичностью, согласно высшему музыкальному календарю». После концерта в переполненном клубе Place у Алины Орловой взяла интервью Ольга Вад.

Когда ты выступаешь, смотришь в зал? Обычно что зрители делают — танцуют, стоят столбом, жуют, подпевают? Потому что сегодня стояли все такие очарованные, не шелохнувшись.
Смотрю, да. Но очень влияет освещение — иногда свет ослепляет и ты не видишь зал. Но смотришь — не смотришь, все равно чувствуешь, что они делают, как они реагируют. Даже не то важно, как музыканты выкладываются. На более камерных концертах люди просто сидят и слушают, хлопают, потом снова слушают. В местах побольше люди не то что свободнее — они горячее там. Мне и то и то нравится. Мне нравится, когда люди тихо слушают, вдумчиво. И хорошо, когда они веселятся, хотя это странно. Музыка у меня не особо веселая.

Ты сегодня выступала в прозрачном платье. Это было умышленно?
Ну, это просто платье, красивое. И так получилось, что оно полупрозрачное. Без всяких там намеков на что-то.

От твоих песен впечатление, что они создаются, когда ты сидишь дома, наигрываешь себе на фортепьяно, распеваешься — и так все выходит. А с чем больше нравится возиться — со словами или с музыкой?
С музыкой. Слова — это хорошо. Интересны слова сами по себе, но очень так... Вот иногда есть чувство и его словами очень трудно выразить — и тогда начинаешь копаться в них, искать что-то. Но иногда тебе кажется это бессмысленным — и тогда бросаешь это дело после двух столбиков или строчек.

А как родители относятся к твоему творчеству? Что говорят?
Они это слышат уже давно очень. Я в музыкальной школе училась и все время играла-играла что-то. И они уже просто научились не слышать этого, хотя это все довольно громко дома происходило. К самому творчеству они относятся как-то натурально, это для них нормально. Их это особо не удивляет. Их удивляет больше то, что со мной сейчас происходит, что я езжу на гастроли, что я концерты какие-то играю, даю интервью, фото в журналах. Все это, может быть, и не так странно, но они переживают, потому что это не совсем нормальный образ жизни для них — они же люди простые. Но в общем они не против, а я не смотрю на себя как на творческого человека очень серьезно. Я не могу назвать себя профессионалом, не могу в уме назвать себя певицей или художником. Это просто то, что делаешь, — и это получается.

Ты снималась для журнала Vogue. А сама читательница этого журнала?
Не, я ни разу не покупала. Если я у кого-то вижу, то могу полистать — там попадаются хорошие фотографии, образы какие-то интересные или какие-то девушки очень странные. Но читать-то я не читаю его и с ним почти не сталкиваюсь. А по поводу каких-то тенденций, которые я должна искать... я этого не делаю.

У тебя альбом называется «Дикая собака динго» — название детской книжки. Какая у тебя любимая детская книжка и какой любимый сказочный герой?
Это как раз не самая любимая книжка. Я реально даже не помню ее по сюжету. Название такое только потому, что мне оно очень нравится, и еще потому, что есть такие собаки, которые живут в Австралии, — они воют, воют мелодично. Это можно связать с тембром моего голоса. Ну и вообще — надо было как-то его назвать, я его и назвала. Я этому не придаю особо большого значения. А детская книжка... Ну вообще есть много хороших детских книжек. Я не знаю, насколько для детей писала Туве Янссон про этих муми-троллей, но вот ее книги я очень люблю. А персонаж... Он не из книжки — это домовенок Нафаня из мульт?фильма. Потому что он хороший.