Любовь и жизнь композитора

Давайте поиграем. Назовите мне современного российского композитора, который пишет академическую музыку, а оперы и балеты — по заказу самого Валерия Гергиева, записывает диск со своей музыкой на известном питерском лейбле, побеждает в серьезных конкурсах, где не знаком ни с одним членом жюри. Живет в России и не собирается уезжать, но при этом активно сотрудничает с западными хореографами и дирижерами, а премьеры его сочинений расписаны на несколько лет вперед — в Канаде, Таиланде, Финляндии. Так, что еще... О нем уже был снят документальный фильм уважаемым российским режиссером. Он пишет музыку к фильмам. Его произведения планируются к постановке в Мариинском театре и нью-йоркской Metropolitan Opera. Ему всего 22 года.

«Прочтение» обнаружило такого человека в Санкт-Петербурге и поразилось своему открытию. Антон Лубченко еще не окончил Санкт-Петербургскую консерваторию, но уже востребованный композитор, сейчас работает сразу над пятью проектами. Помимо таланта и удачи Бог наградил его трудолюбием и сильной волей — Антон из обычной семьи, воспитывался одной бабушкой, всего, что есть хорошего в его жизни, добился сам (как и великая Софья Губайдуллина, например). Без помощи влиятельных родственников и связей. При этом у него замечательный характер, он обаятелен, привлекателен, улыбчив и любит порассуждать о музыке и литературе. Трудно было устоять и не расспросить молодого композитора, что он думает об успехе, о любви, деньгах и карьере. Читайте и слушайте музыку.

Прочтение. Начнем с простого. Что ты выберешь — деньги или славу?

Лубченко. Я предпочел бы совместить (смеется).

Прочтение. Какого человека можно считать успешным, состоявшимся?

Лубченко. Думаю, успешным человеком можно считать того, кто востребован. Если он кому-нибудь нужен — вот он уже и успешен. Вообще очень сложно сказать о современниках, востребованы они или нет, потому что они бывают востребованы позже.

Прочтение. Вот, кстати, по поводу современников — есть такая книга Нормана Лебрехта, называется «Кто убил классическую музыку»...

Лубченко. Да-а, я буквально недавно разговаривал об этой книге.

Прочтение. Ну вот. Помнишь, там идея такая есть, что идет коммерциализация искусства, что жесткий менеджмент и современные технологии могут повлиять на художественную составляющую? Но мы-то понимаем, что в наше время без хорошего пиара и рекламного бюджета сложно сделать музыкальный проект известным.

Лубченко. Нет, я как раз с этим не согласен.

Прочтение. С чем этим?

Лубченко. С тем, что это убило классическую музыку. Конечно, меняется отношение к музыке, меняются запросы слушателей и зрителей и без пиара и правда сложно. А с другой стороны, хотя менеджмент поставил для музыки жесткие условия для выживания, бессмертное произведение убить нельзя. Если музыка «убилась», значит, не такая уж она бессмертная.

Прочтение. А тебе приходилось когда-нибудь делать за деньги что-то, что ты не любишь?

Лубченко. Нет. И в музыке тем более, потому что я в принципе люблю музыку и люблю свою работу. Для меня одинаково интересно сочинять на любую тему. Я думаю, что неинтересной темы в музыке нет.

Прочтение. Тебе нужно быть влюбленным, чтобы писать о любви, или, скажем, быть в депрессии, чтобы писать грустную музыку? Ты пишешь о том, что чувствуешь, или можешь писать о чувствах и по заказу?

Лубченко. Конечно, человек, который никогда не испытывал депрессию, вряд ли напишет глубоко депрессивную музыку. Но дело в том, что мне совершенно не обязательно быть влюбленным в момент, когда я это пишу. Да это и просто невозможно. Представляешь, я пишу балет, в котором два часа музыки разнохарактерной...

Прочтение. Шизофрения может развиться.

Лубченко. Вот. Достаточно когда-то эти чувства испытать. Тем более, понимаешь ли, музыка создается, по крайней мере мною, не просто когда я сижу за столом. Вот, допустим, когда я испытываю какое-то одно чувство, музыкальные образы все равно откладываются. Когда же пишешь, если есть какой-то сценарий — вот здесь истерика, здесь лирика, — залазишь как в компьютер в нотные файлы, а композиторская работа — потом все это грамотно сшить.

Прочтение. Ты вообще разбираешься в административных и юридических нюансах своей работы?

Лубченко. Сначала не разбирался, но с каждым контрактом набираюсь опыта, приходится. Менеджменту в консерватории не учат. Считается, что, если ты композитор, твой главный менеджер — председатель Союза композиторов. Напишешь симфонию, и заплатят тебе восемь тысяч рублей. Ты сможешь купить себе зубы и положить их на полку.

Прочтение. Зубы за такие деньги не купишь.

Лубченко. Хорошие уж точно (смеется).

Прочтение. А как ты думаешь, деньги и успех могут испортить человека? Есть расхожие мифы, даже в классической литературе, что в погоне за успехом и златом люди теряют свое лицо, так сказать. Помнишь «Доходное место» Островского, «Американскую трагедию» Драйзера? Вот там про это.

Лубченко. Конечно, есть люди, которые были нормальными, а потом слава их испортила. Но я глубоко убежден, что такие люди изначально внутри были...

Прочтение. Плохими?

Лубченко. Да. Слава, она как водка. Некоторые выпивают, и весь негатив, который был запрятан внутри, выходит наружу.

Прочтение. А человек успешный, занятой может уделять достаточно времени друзьям, своему развитию? Не всегда ведь есть время ходить в кино, читать книги, слушать новую музыку. Чем ты готов пожертвовать ради работы? Любовь и карьера совместимы?

Лубченко. Интересные вопросы, но пока на них могу ответить только умозрительно. До сих пор не приходилось ничем жертвовать. Мне кажется, это очень зависит от того, какие друзья у тебя и какой близкий человек рядом с тобой. Если близкий человек, скажем так, правильный, он понимает, что есть количество времени, достаточно большое, которое ты должен тратить не на карьеру даже, а на выполнение профессионального долга. А свободные минуты с удовольствием можно потратить вместе.

Прочтение. Ну а самому тебе как? Не тяжело в таком напряженном графике? Наверно, у тебя очень строгий распорядок дня. Есть истории про писателей, критиков, которые встают каждое утро в шесть часов и, даже если никто и ничто их не подгоняет, пишут хотя бы страницу. Ты тоже так?

Лубченко. Законов у меня уж точно нет. Обычно мой распорядок дня строится так: сегодня нужно встретиться с тем-то, и иногда по несколько встреч в день. А я настолько не умею составлять свой график, что часто опаздываю на встречи. Что касается профессиональной деятельности - это как говорил Рахманинов: «Когда я пишу, я не могу играть, когда я играю, я не могу писать». Вот так у меня — когда я пишу, я не могу заниматься своими делами, и наоборот. Совсем недавно уехал в Украину, чтобы две недели у меня не звонил телефон, чтобы я мог просто сидеть и писать.

Прочтение. Но он звонил!

Лубченко. Все-таки не так! Конечно, каждое утро я начинал с Интернета, но мне хотя бы не нужно было никуда бежать. А по поводу распорядка — Чайковский ставил себе условие «ни дня без строчки». У меня такого нет. Может, чисто физически и можно выбрать время, чтобы писать страницу в день. Но когда я в половине первого прихожу домой, я хоть и лягу часа в три, но буду эти полтора часа, например, книги читать.

Прочтение. А что до половины первого происходит? Ты ведешь светскую жизнь, посещаешь тусовки?

Лубченко. Я как раз не тусовщик. Люблю провести время в компании друзей и делаю это с удовольствием. По клубам не хожу.

Прочтение. Если друзья попросят написать музыку для сериала, например, согласишься?

Лубченко. Если попросят — напишу. Я не считаю, что актеру, например, стыдно сняться в сериале, — стыдно плохо сыграть.

Прочтение. А у тебя есть какая-нибудь мечта, которой ты хочешь достичь, чтобы почувствовать, что не зря родился на свет?

Лубченко. Ну, если б не чувствовал, что не зря родился на свет, я бы не писал. Это нормально для каждого творческого, создающего человека — осознавать, что он нужен.

Прочтение. Для тебя важно, чтобы твоя музыка была востребованной, чтобы твое творчество нравилось здесь и сейчас?

Лубченко. Да, именно это и есть для меня критерий успеха. Кто-то, может, скажет, что я не творческий человек, ремесленник, но мне не так интересно, что через сто лет будет. Тем более нас всех пугают, что через двадцать лет вообще будет конец света. Понимаешь, история показывает, что на самом деле все композиторы, которых мы сейчас знаем, были при жизни признаны. Это в советское время раздули — ты был никем, а после смерти должен кем-то стать. Это полная ерунда. Моцарт имел огромные гонорары. Если бы он не проигрывал и не тратил все на женщин, он бы прекрасно содержал семью. И, судя из писем, которые нашли, жена Моцарта не пошла за его гробом не потому, что у нее голова болела, а потому, что он ее достал тем, что все пропивал и проигрывал. Бах, нам рассказывали, всю свою жизнь писал в стол, и вот Мендельсон его открыл. Если его открыл Мендельсон, спрашивается, что тогда изучал Моцарт, который писал, что когда я открыл для себя Баха, это изменило мой мир. И притом давайте иметь в виду, что Бах написал триста кантат не потому, что ему просто очень хотелось кантаты писать. У него был, выражаясь нашим языком, контракт с Церковью. Он должен был каждую неделю писать кантаты. Если он не написал бы, он не получил бы за них деньги, и ему нечем было бы кормить семью.

Прочтение. Интересуешься темой творца и ремесленника? Тебе интереснее Моцарт или Сальери?

Лубченко. Как композитор или человек? Как композитор, конечно, Моцарт, он гений... У меня в планах есть опера «Моцарт и Сальери» для Лондона, и именно в ней я хочу сделать акцент больше на Сальери. Моцарт у меня «праздный гуляка», петь его партию будет женщина, и вообще в опере его будет не так много. Его и у Пушкина в тексте немного. Сальери с точки зрения сценического образа интереснее: там есть страдания. Моцарт — ну что, разве он страдал? Он даже не заметил, что яд выпил.

Прочтение. Все же есть у нашего времени какие-то законы и рамки, по-твоему? Ты себя вообще хорошо чувствуешь в этом времени?

Лубченко. Да, абсолютно хорошо. Конечно, не могу сказать, что наше время идеально и в нем нет никаких недостатков. Но я рад, что живу сейчас, а не в XIX веке. А какой смысл? Человек, который отрицает свое время и говорит «это не моя проблема, время такое», поступает глупо.

Прочтение. А музыку какого времени ты любишь слушать дома? Не только же академическую?

Лубченко. Академическую музыку я больше всего люблю, а из остального я с удовольствием слушаю Бьорк. Мне кажется, очень интересные вещи есть у «АУКЦЫОНА». Все, что Леня Федоров делает, очень интересно. Последний диск «Романсы», который они записали с Волковым, мне нравится. Это профессионально. Мне нравится та музыка, которая профессиональна, независимо от направления. Просто, к сожалению, в России среди эстрады ее мало.

Прочтение. Знаю, что у тебя много побед на конкурсах. Поговаривают, что на серьезном конкурсе невозможно выиграть, если нет блата. За тобой тоже кто-то стоял?

Лубченко. Этим летом на московском конкурсе «Современное искусство и образование» имени А. Караманова, в котором я участвовал, были вообще не знакомые мне люди. На самом деле я не знаю, что случилось, и для меня самого это загадка... После конкурса я нагло подошел к одному человеку из жюри, я вообще тип нагловатый, говорю: спасибо, мне очень приятно, я, честно говоря, не ожидал первой премии. Он спрашивает: а почему? Я отвечаю: не ожидал, что Москва даст Питеру первое место. Он говорит: а вы на что рассчитывали? Я говорю: учитывая обстоятельства, премию на третью... Но дали-то мне первую премию! Правда, я ее разделил.

Прочтение. А ты сам откуда?

Лубченко. Я родом из Обнинска, это недалеко от Москвы. Мое детство прошло там и в Москве — моя бабушка служила архитектором, и у нас в Москве была служебная квартира, которая давалась ей на время работы. А я вообще воспитывался бабушкой, и если она уезжает на месяц в Москву — то и я. До восьми лет вот так...

Прочтение. Ты какой-то идеальный получаешься, даже ни к чему не придерешься. Складывается такой гладкий образ дельца с талантом, который его правильно использует, добивается успеха...

Лубченко. Ну как гладкий... Гладкий образ — это если б я был там Рокфеллер, обо мне печатали во всех глянцевых журналах и прочее... Есть множество вещей, которых мне надо добиваться. На самом деле контракты, которые я сейчас имею, за последний месяц буквально так посыпались. Не могу сказать, что я очень много чего имел. Я всегда над чем-то работал. Но вот так, как сейчас, когда у меня пять контрактов в одно время... Не знаю даже, как их закончить все и сдать вовремя... Такое началось буквально недавно. И я очень хотел бы удержать эту планку.

Прочтение. Ты хочешь жить в России?

Лубченко. Я всегда хотел жить в России. Для меня был бы идеальный вариант жить в России, иметь российский паспорт, место, куда бы я возвращался, но при этом как можно больше ездить и впитывать энергетику других стран, других городов. Творчество — это все равно котел каких-то различных энергий, которые в тебя вливаются, и чем больше впечатлений, тем лучше.

Прочтение. Как ты видишь развитие академической музыки в России и в мире?

Лубченко. Сейчас приходит такое время, когда музыка, да и вообще академическое искусство, должно претерпеть какую-то трансформацию. Совершенно естественно, что сейчас мы уже не можем писать романы, как Достоевский, и совершенно очевидно, что мы не можем уже читать все эти романы про «ментов» и прочее. Точно также и в музыке. Мне кажется, что академическая музыка должна повернуться лицом к зрителю. Потому что есть узколобость такая — мы интеллигенты, наша музыка для узкого круга, и эта музыка так и остается для этих композиторов и пары-тройки их друзей. Возвращаясь к вопросу, кто убил классическую музыку: я не считаю, что ее убили дирижеры или менеджеры, — ее убили композиторы. Мне было бы интересно найти какую-то грань между музыкой академической и тем, что называется не академической музыкой. Попса, особенно русская, должна очиститься, стать профессиональнее, интереснее, необычнее, а классическая музыка должна немного «испачкаться» в эмоциональном плане.

Прочтение. А не было идей податься в шоу-бизнес писать песни для поп-исполнителей?

Лубченко. Мне пока никто не предлагал там работать, и я точно не хотел бы в шоу-бизнесе закрываться. Если мне предложат какой-то интересный проект сделать, я с удовольствием это приму. Но тут как раз такая ситуация, когда за деньги я бы не стал писать то, что сейчас поют всякие непрофессиональные попсовые исполнители. Вот тут я уж точно пошел бы на принцип. Если кому-то нужна была бы мелодичная музыка, но с интересной музыкальной фактурой, хорошим звуком и не примитивными тремя аккордами, я бы с удовольствием написал. И, кстати, сейчас есть идея совместно с Финской оперой сделать кинооперу, но такую, которая изначально была бы написана для кино. Написать сразу киношный сценарий. Мне кажется, это новый жанр, который может быть востребован... К этой идее сильно приближается один из моих любимых фильмов, «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера, там музыка настолько органична, что без музыки этот фильм представить нельзя. Конечно, это здорово.