В «отеле последней надежды»

Татьяна Устинова (Т. У.): Вот смотрите, этот вопрос правильно формулируется так: «Где вы берете сюжеты?», — тогда на него следует логичный ответ: «В Караганде!», — и точка!

Т. У.: Нет, если говорить о сюжетах, то они, конечно, все придумываются. Некоторое время назад я говорила с Марининой, которой, казалось бы, на роду написано писать детективы, имеющие под собой некую реальную подоплеку, и мы сошлись в том, что детектив придумывается целиком, от начала до конца. Бывает, конечно, что в основе сюжета лежит какая-нибудь реальная история, как, например, убийство голливудской старлетки в выходящей на экраны «Черной орхидее» или арест Ходорковского в «Олигархе с Большой Медведицы», но не более того. Ведь что такое реальная криминальная ситуация? Это труп, кровь, грязь, горе и отчаяние близких, рутинная работа правоохранительных органов. Что такое детектив? Это такая сладкая тайна…

Т. У.: Романтика, абсолютно верно. Это то, что касается именно сюжета. А герои, параллельные линии, месть «злодеям», повстречавшимся на моем пути — это сколько угодно!

Т. У.: Нет-нет, убивать неинтересно! Убивать нужно того, кто должен быть убит по сюжету. Самая лучшая, сладкая и вкусная месть — это поставить негодяя в идиотское положение. Вот что я в своих романах умею делать, так это поставить негодяя в самое идиотское положение, которое только можно придумать. Я делала это миллион раз. Как только ты начинаешь над каким-то неприятным персонажем смеяться, он сразу перестает быть неприятным персонажем, я просто начинаю веселиться и думаю: «Господи, какой придурок!».

Т. У.: Тут другая история. Мне «великий сыщик», сквозной персонаж, неинтересен. Он мне надоест, как только появится. Я со своими персонажами проживаю каждую книгу: разговариваю с ними, влюбляюсь в них, устраиваю или разрушаю им личную жизнь, а делать это из романа в роман с одним и тем же героем мне скучно. Кроме того, в каждом моем детективе присутствует некая любовная история и если придумывать каждый раз одному и тому же человеку любовную историю, то он должен быть или Джеймсом Бондом или каким-то «стрекулистом», как говорила моя бабушка. Тогда всякая любовная история потеряет красоту, это будет некая ирония…

Т. У.: Ну я-то пишу детектив (смеется). То есть я честно сажусь и пишу детектив, а потом оказывается, что он про любовь. Самое лучшее, что по этому поводу в мой адрес было сказано, на днях сказал Дима Быков, великий русский критик, в одной из своих программ. Он человек крайне хорошо образованный и довольно опасный, особенно для нас, пишущих барышень. Всем известны его высказывания о том, что как морская свинка — и не свинка, и не морская, женский детектив — и не детектив, и не женский. Он сказал: «Все детективные фабулы были придуманы в Англии задолго до рождения писательницы Устиновой, когда убил убитый, как в „Десяти негритятах“; когда убили все, как в „Убийстве в Восточном экспрессе“; когда убил повествователь, как в „Убийстве Роджера Экройда“. Устинова придумала для русской и мировой литературы новую фабулу: когда всем понятно, кто убил, ну и что?!».
Он также сказал, что нас ловят на этот женский детектив, а потом мы оказываемся втянуты в некую социальную или жизненную драму. Это, по-моему, правильное видение того, что я пишу.

Т. У.: Боже сохрани! Более того, из моих знакомых мои романы читают сплошь мужики! Я никогда не ориентируюсь именно на женщин и вообще не могу сказать, что я на кого-то ориентируюсь. Когда уже книжка вышла, когда я приду на встречу с теми, кто ее будет читать, тогда у меня возникает понимание читателя. Когда я работаю, я пишу ни для кого, просто пишу и все. Сказать, что я пишу только для женщин, или только для мужчин, или только для подростков я не могу — это неправда.

Т. У.: Нет, это даже невозможно.

Т. У.: Нет, никак не участвую. Постановка фильма — прерогатива продюсера и режиссера, они подбирают актеров, занимаются выбором натуры. Я никогда не участвую в экранизации. Не знаю, как там Акунин…

Т. У.: Слаповский — профессиональный сценарист. А я-то просто автор… Я написала в своей жизни один-единственный сценарий и сразу получила за него ТЭФИ. И обошла Слаповского тогда, кстати! В номинации были Агеев, Слаповский и я, и награду дали мне! Ничего, что я немного погордилась собой (смеется)?

Т. У.: Вы знаете, мне кажется, что да. Так получилось, что я никогда не была в Англии. Мы учили «топики» про столицу Великобритании, я знаю, где Трафальгарская площадь, что памятник адмиралу Нельсону in the center of Trafalgar square. Я, как девочка из хорошей семьи, читала в детстве очень много книг. В том числе и Джона Голсуорси, знаменитого английского писателя, например. Однако так получилось, что Англию я представляю себе по романам Дика Френсиса, а не Джона Голсуорси. Это скачки, чай, овсянка, и обязательно «Лотус» у главного героя! Мне было лет 13, когда я начала читать Френсиса, и мне страшно хотелось посмотреть, что же это за машина такая! По моим представлениям, «Лотус» был все равно что космический корабль. Однажды, будучи в Швейцарии, я увидела старенький «Лотус» на улице… Ну ничего феерического! Маленькая спортивная машинка. Но в моем воображении эта машина все равно осталась именно образом из детства. Моим детям и мне повезло — мы британскую литературу проходили в школе. Это и Агата Кристи, и Дик Фрэнсис, и Джон Голсуорси, и Джеймс Джойс…

Т. У.: Конечно. Качественные детективы — это отличное чтение. Причем оно абсолютно никак не взаимозаменяемо с «большой» литературой. Как кофе и колбаса. В любом случае ты будешь есть колбасу и пить кофе. Нельзя сказать: теперь не ешь колбасу, а пей только кофе. Ты обалдеешь от кофе, заболеешь и умрешь. Нужно все грамотно сочетать.

Т. У.: У меня есть договор с издательством: я пишу 3 романа в год. Я не могу написать один или десять. Оговорены сроки, оговорены условия… В этом году я два романа уже написала, сейчас пишу третий.

Т. У.: 22. За 7 лет.

Т. У.: Знаете, мне кажется, что я стала умнее немножко. Мне кажется, что я стала более внимательна к людям. Мне кажется, я стала обращать больше внимания на социальные и нравственные проблемы, как бы пафосно это не звучало. С другой стороны, может быть я немного утратила свежесть восприятия. Я ударилась, как и любой серийный автор, в повторы, хотя я очень стараюсь этого избегать. Я всегда прошу за это прощения у читателей. Если я в чем-то повторяюсь, это невозможно изменить, потому что я СЕРИЙНЫЙ автор.

Т. У.: Мне кажется, что да.

Т. У.: Да, безусловно! Как вам сказать?.. Есть откровенно дурацкие романы, которые мне совсем не нравятся. Это, конечно, субъективное мое к ним отношение. Например, другие бывают в восторге от какого-то романа, а я говорю: «Да ну, что ты такое говоришь?!». Потому что мне кажется, что этот роман плох. А кому-то кажется, что он безудержно хорош. Это абсолютно вкусовые вещи.

Т. У.: Тонино Бенаквиста, Илья Стогоff, Ерофеев, Веллер?

Т. У.: Западную я тоже читаю, но с меньшим удовольствием. Недавно прочитала книгу Питера Акройда про Париж, сейчас буду читать про Лондон. Это non-fiction. Детективы я тоже до сих пор люблю, и Френсиса, и Кристи, нового Акунина всегда жду и всегда читаю, когда он выходит. Я хороший читатель детективов, я не устаю от них.
Стихи Дмитрия Быкова я читаю с удовольствием. Структура сегодняшней жизни никак не коррелирует с поэзией, но, взяв в руки четырехсотстраничный том стихов Быкова, я поймала себя на том, что впервые с тех пор, когда еще в школе я до дыр зачитывала книги обожаемого мной Бродского, я с таким удовольствием читаю стихи. Все остальные современные поэты как-то прошли мимо меня… Ну да — ничего, ну да — стихи. Бывало сами пописывали. А это вот прямо то, что надо.

Т. У.: Ой, это совершенно ужасная история. Как-то раздается звонок: «Здравствуйте, я редактор „Что? Где? Когда?“. Вы не хотите к нам приехать, постоять за креслом?». Конечно хочу, кто же не хочет?! Я выросла с этой программой. Никита Шангин, Александр Друзь, Нурали Латыпов — кумиры моего детства!!! Мы с ребенком туда приехали. Это так любопытно! Это отдельный мир! Во-первых, сам зал очень маленький. Вокруг стоят дизеля, пэтээски, всюду кабели, бегают с выпученными глазами люди, кричащие «До эфира 5 минут!», ходит насупленный Борис Крюк, все судорожно курят на улице в смокингах и лакированных ботинках в тридцатиградусный мороз!.. Это ощущение бурлящей жизни и витающей над столом мысли очень любопытно. После того, как я там постояла, редактор программы предложила мне поучаствовать в юбилейных играх немного измененного формата. Какой из меня знаток? Да никакой! Я сказала себе как обычно, что в трудностях рождается характер и, несмотря на страх, пошла на репетицию. Состав команды менялся несколько раз. Я думала, что раз нас позвали, то уже никуда мы не денемся, но нет. Если человек или медленно соображает, или не может сконцентрироваться, его отсеивают. Зато теперь мы, участники той команды, близкие друг другу люди, как прошедшие фронт: общие воспоминания, общие эмоции.
«Что? Где? Когда?» — сумасшедший адреналин. Это полное отрешение от всего происходящего за пределами стола. И вот когда я теперь смотрю эту передачу и Борис Крюк говорит: «Подсказка! Выведите всех из зала!», — я понимаю как это несправедливо. Когда ты за столом, ты ничего не слышишь!..