Катарина Красавина. Воскресенье

Катарина Красавина родилась в 1991 году, провела детство в Иркутске. Окончила магистратуру философского факультета МГУ. Пишет рассказы с 2014 года, публиковалась в журнале «Звезда». Выпускница четырех онлайн-мастерских Creative Writing School, проходит обучение до сих пор.

Рассказ публикуется в авторской редакции.

Воскресенье

Лето в Москве было необычайно жарким. От зноя плавился асфальт. По телевизору сказали, что несколько человек даже умерло. Обеспокоенные родители запретили мне выходить из дома, и я скучала у себя в комнате под кондиционером.

Мама пришла в тот день раньше, чем обычно. Молча отперла дверь. Не крикнула с порога, как всегда: «Доча, я пришла!» Я выглянула из комнаты. Мамино лицо было бледным и заплаканным.

— Ма-ам? Что случилось?

— Дядю Сашу и тетю Лену убили, — ответила она.

— Как?!

— Это все их бизнес, — на глаза у нее снова навернулись слезы. Она шмыгнула носом. — Так и знала, что что-то там нечисто. Они много денег должны были... И вот... — она села на тумбочку в прихожей, закрыла лицо руками и заплакала в голос.

— Мам... — я села рядом.

— А как убили-то?

— Дядя Саша сам им открыл. Ему выстрелили в голову. Он сразу умер. А в Ленку пять раз стреляли... Она умерла по дороге в больницу...

Мне было нечего сказать. Я любила тетю Лену — мамину младшую сестру, а она любила меня. В детстве всегда дарила мне кукол, а когда я выросла, она отдавала мне свои вещи. Мне нравилось, как она выглядела и одевалась: смелые облегающие платья, каблуки...

«Это перебор, — хмурилась мама. — Ей всего четырнадцать».

«Вот именно, что ей четырнадцать! Когда ей еще носить мини: в тридцать, когда целлюлит, как у меня? — смеялась тетя Лена. — Ноги красивые, ноги нужно показывать!»

Муж тети Лены Саша работал экспедитором в книжном магазине, получал по московским меркам не так много. Но что-то произошло, и они внезапно разбогатели. Как — они скрывали от нас. Отношения между мамой и тетей Леной, прежде дружными и неразлучными, охладели. Дядя Саша стал нервным и желчным, в нашу последнюю встречу он не слушал наших разговоров, отвечая односложно, и не сводил глаз с экрана смартфона. Кончилось тем, что он беспричинно накричал на папу, и они с тетей Леной просто сорвались с места и уехали в спешке и суматохе. После этого они не звонили нам почти месяц. И вот теперь...

— А папа знает? — спросила я.

— Я ему уже звонила.

Он помогает с похоронами. Они завтра. Отец, как и ожидалось, вернулся тоже мрачный и на взводе. Но в отличие от мамы, которая молча пролежала весь вечер на диване, ему хотелось выговориться.

— Да что это творится в мире вообще?! Люди мрут, как мухи. Землетрясение в Японии, эпидемия в Китае. Еще эта долбанная жара. Телевизор включишь, жить не хочется! Как так? Я знал, что он что-то мутит, а Ленка его покрывает! Все равно не понимаю. Как можно просто взять и... Это не люди, это звери!

— Замолчи, просто замолчи, — безжизненно отозвалась мама и уткнулась лицом в подушку.

На подоконнике красовалось два роскошных букета алых роз. В каждом было по тридцать четыре цветка — столько было обоим супругам на момент их гибели. Утром мы взяли их и поехали на Востряковское кладбище.

— Купил квартиру прямо через дорогу от кладбища, — мрачно заметил папа. — Как знал ведь.

Мама молчала и смотрела в окно машины. Я захотела послушать музыку. Но увидев плеер, мама вырвала его у меня из рук и хлестко ударила по коленке.

— Ты совсем уже, а?! — взвизгнула она.

— Мила, это неприлично, — отозвался папа из-за руля.

Я вздохнула, обиженно отвернулась от мамы и тоже уставилась в окно, за которым мелькали памятники и кресты. Было грустно, что родители так напряжены и я не могу никак это исправить.

— А какой сегодня день? — нарочито невпопад спросила я, ни к кому не обращаясь.

— Воскресенье, — буркнул папа.

Мы приехали на отпевание. Возле церкви крутилась большая черная псина, однако внутрь не заходила, будто понимая, что ей туда нельзя. Я подошла к ней и почесала за ухом. Шерсть ее была теплой от летнего зноя. Собака осторожно обнюхала меня, ткнулась сухим носом и доверчиво вильнула хвостом. Наконец, в церковь внесли два гроба. Во мне ничего не дрогнуло, когда я увидела дядю Сашу и тетю Лену в гробах, лишь удивилась тому, как они изменились: модельный рост тети Лены словно укоротился, а внушительных габаритов дядя Саша казался миниатюрным и круглым. Я вгляделась в его заострившееся, такое не похожее на привычного дядю Сашу лицо. Ведь у него должна быть дыра во лбу, раз стреляли... Но грим был нанесен так щедро, что никакой дыры я не заметила. Люди вокруг плакали, пыталась заплакать и я, но не смогла. Стало очень неловко, я боялась, что это заметит мама и отругает меня потом, но она, объятая горем, не смотрела на меня.

Мне дали свечку и велели держать ее зажженной, пока священник читает молитву. Я нечаянно накапала воском на сумку. Накатила досада оттого, какая я неуклюжая, и еще оттого, что умерла любимая тетя, а я ничего не чувствую, кроме скуки и боли в затекшей от долгого стояния спине. Чтобы отдать ей должное и быть хоть как-то причастной, я принялась вспоминать ее. Тетя Лена утешала меня, когда меня бросил Антон.

«Это не конец света! У тебя таких Антонов будет еще тысяча».

«А что тогда конец света?» — всхлипывая, спросила я.

«Реальный конец света? Ну, это когда земля будет уничтожена и мы все умрем».

«Скорей бы...»

«Не надейся, это будет нескоро. А еще там сперва будут всякие ужасы, типа звезда упадет в море и отравит воду, будут войны, землетрясения... огромная саранча нападет на людей и будет кусать, кусать!» — и она накинулась на меня с щекоткой.

Я смеялась сквозь слезы и отмахивалась от нее.

«Что будет потом?»

«А потом все мертвые воскреснут и будет Страшный суд, на котором Бог определит, кто попадет в рай, а кто в ад».

«Все воскреснут? Прямо все-все, кто жил на Земле?»

«Так в Библии написано. Я, правда, давно читала. И не поняла почти ничего. Но ты когда-нибудь тоже ее прочти».

«О чем вы?» — спросила мама, зайдя ко мне в комнату.

«Про апокалипсис», — сказала я, страшно выпучив глаза.

«Господи, — мама посмотрела на тетю Лену укоризненно. — Забиваешь голову ребенку».

«Зато больше не плачет», — улыбаясь, ответила она.

Гробы загрузили в катафалк и повезли на кладбище. Супруги лежали в открытых гробах перед вырытыми могилами. Люди подходили по очереди и прощались с покойными.

Неподалеку, за большим крестом я снова заметила ту черную собаку. Она сидела и смотрела на нас умными глазами, будто чего-то ждала. Наконец, поднялась и, виляя хвостом-калачиком, побежала в сторону гробов. Кто-то замахал на нее, желая прогнать, но собака подошла к гробу, в котором лежала тетя Лена, вскочила и уперлась передними лапами прямо в ее скрещенные на груди руки, которые тут же разомкнулись и беспомощно свесились по бокам. Толпа ахнула. Собака обнюхала руку тети Лены и, наконец, лизнула.

Вдруг, не открывая глаз, тетя Лена погладила собаку. По толпе пронесся гул.

Тетя Лена села в гробу и открыла глаза.

Люди закричали и бросились врассыпную. Кто-то стоял, как вкопанный. Мама кинулась к тете Лене и схватила ее за плечо, чтобы убедиться, что это не сон. Папа был бледен, его лицо перекосила гримаса ужаса и изумления.

Через несколько секунд ожил и дядя Саша. Супруги вылезли из гробов. Вокруг них творился невероятный шум и кутерьма, те, кто не убежал в страхе, смеялись и плакали, толпясь там, где только что была смерть.

— Мила! Мила! — кричала мама. — Где ты? Это чудо! Произошло чудо!

Плача, она обняла тетю Лену и повисла у нее на шее. Та рассеянно стояла рядом с гробом и созерцала развернутую перед ней яму. Вдруг она подняла голову и посмотрела на меня.

На ее лице был смертельный ужас. Широко распахнутые глаза с дрожащими ресницами. Губы ее шевелились, но я не услышала ни звука.

И я все поняла.

Вдалеке за деревьями я заметила много людей. Протискиваясь сквозь могилы, они шли к нам. Я огляделась: люди прибывали со всех сторон, они все шли и шли, и казалось, им не будет конца. Через пару мгновений они буквально заполонили все кладбище. Какой-то мужчина, проходя мимо нас, кивнул тете Лене и дяде Саше, словно приглашая их с собой. Тогда они взялись за руки и тоже пошли, за ними двинулись все остальные. А я стояла поодаль и плакала, потому что знала, что мы все — и мама, и папа, и тетя Лена, и дядя Саша — все мы погибли.

Иллюстрация на обложке: Aoki Tetsuo