Ирина Жукова. Рич и огурцы

Ирина Жукова родилась в военном гарнизоне в Саратовской области. По образованию — инженер, преподаватель, кандидат экономических наук. Училась в литературных мастерских Creative Writing School (CWS) на курсе прозы Майи Кучерской и на курсе автобиографии Екатерины Ляминой. Работает преподавателем CWS для детей. Живет в Москве.

Рассказ публикуется в авторской редакции.

 

Рич и огурцы

Рич был пес городской. Родился он в поезде, у некстати ощенившейся колли, щенков которой раздали прямо на вокзале, и первые его хозяева, выбравшие единственного черного щенка из помета, не справились с его шкодливым нравом и заперли парня в гараже. В дальнейшем судьба его складывалась вполне удачно: из гаража его выкупил за флягу яблочного самогона старый дед, отставной полковник на заслуженной пенсии. Маленькая деревня, частный дом в коротком переулке, у каждого двора прогуливаются куры. Собачий рай. Однако страх быть нелюбимым и брошенным накрепко засел в его большой носатой голове, поэтому всех членов своей новой семьи Рич любил истово, к каждому у него был подход, и всех друзей, родственников и соседей он охотно принимал в свой ближний круг.

Впервые оказавшись дома, Рич быстро вычислил главного и кинулся полковничихе в ноги со всем пылом молодого щена. Прижав уши и распустив вентилятор хвоста, он исполнил ей короткий приветственный танец с поклоном, спел песнь о верности и поклялся в вечной любви. Бабка снисходительно оглядела прибавление и спросила строго:

— Уши у него есть?

Получив подтверждение, она кивнула, словно это приподнимало Рича в ее глазах на ступень выше хомяка, вытерла руки посудным полотенцем, завсегда перекинутым через плечо, угрожающе поднесла его к носу пса и веско произнесла:

— Тряпка.

Так и повелось: лидером семейного стада навсегда и безапелляционно была назначена бабушка, и не было для Рича кары страшнее, чем тряпка.

Дед воспитывал пса, отрабатывая на нем давно забытые командные интонации, и хвастал его успехами перед соседями.

— Нашел себе игрушку, — ворчала бабка.

Самым непростым в новой жизни оказалось постичь законы перемещения по двору. Невероятно, но выяснилось, что очевидно доступная территория огромного участка — только узкая дорожка от крыльца дома к сараю и времянке, где почти круглосуточно была включена бабкина плита, исходившая умопомрачительными запахами. Справа от дорожки был небольшой сад, там можно было бегать, но нельзя было ходить в туалет, а слева — огород. Туда нельзя было даже смотреть. Любая попытка просунуть кончик носа через ограждение встречалась окриком и призраком тряпки.

Но Рич не отступал. Он уже попробовал в саду яблоки. (Ничего!) Надкусил зеленую сливу с червяком. (Плевался.) Даже аккуратно объел с куста малины несколько крупных ягод, легко снимавшихся с тонких веток. (Да!) Но более всего его манили огурцы. Нечто длинное, тугое и зеленое, с нежным травяным запахом. Кудрявые кусты кокетливо показывались из двух автомобильных покрышек, до половины вкопанных в грядки.

Дождавшись, когда бабка, подвязав косу белым платком, вышла за ворота с сумкой в руках — до обеда не жди — Рич, наконец, решился.

На вкус огурец оказался довольно средним — вроде травы с водой, но звук, с которым он разгрызался на куски, стоил любых усилий и риска. На втором огурце Рич бросил глотать и просто с наслаждением раскусывал плоды, засыпав огуречной жвачкой всю грядку.

Когда со всеми огурцами в первой шине было покончено, внезапно заскрипела калитка, и во дворе показалась бабушка, забывшая дома кошелек. От неожиданности Рич замер с огрызком огурца в зубах. Медленно завел назад уши, обдумывая маршрут бегства.

— Ааах ты ж наглец шерстяной, — почти ласково прошипела бабка, медленно отставляя сумку в сторону. Почувствовав угрозу, растерявшийся Рич попятился, споткнулся о вторую шину с огурцами и шлепнулся в нее попой, расставив лапы. Кусты под его весом жалобно хрустнули.

— Гад! — завопила Бабка, сорвала с ноги калошу и швырнула ее в Рича. Рич, извернувшись угрем, ловко поймал калошу и, от всей души радуясь победе, решил было задобрить бабку: в два прыжка перемахнув огород, он кинулся ей в ноги и, опустившись на передние лапы, аккуратно выкатил трофей.

— Нахааал! — трубой взревела Бабка, схватила с земли подношение, замахнулась изо всех сил и швырнула его в отчаянно улепетывавшего пса. Наклонилась, сняла с ноги вторую калошу и кинула в пса вслед за первым. Выскочив в открытую калитку, Рич на полусогнутых удирал вниз по улице, лисой прижимаясь к палисадникам и заборам. Отчаянно ругаясь, бабка бежала за ним, сорвав с головы платок, и, потрясая им на манер копья, посылала вслед псу все мыслимые проклятья.

 

С того дня Рич больше не пробовал сходить с дорожки в огород. Все, до чего теперь можно было дотянуться — скучные кусты гладиолусов и тигровых лилий. Но в самом конце двора дорожка, огибая дом, упиралась в соседский участок. Там, где заканчивались клумбы, начинались аккуратные кустики — бабкина гордость — сладкий перец, главный агрономический эксперимент этого года. Семена, обработанные в марганцовке, были посеяны еще в феврале. К маю рассаду аккуратно высадили на грядки возле забора, и теперь на каждом кусте красовалось около десятка перцев. Рич заходил в тупичок тропы, ложился под самый куст и с тоской глядел на россыпь крупных ярких плодов у самого носа. Дед, попыхивая вонючими сигаретами, лишь посмеивался, не сводя с пса глаз. Иногда Рич обнюхивал — и даже облизывал — ближайший плод, с тоской вспоминая нежный огуречный хруст. И однажды, задумавшись, он — ей-богу не специально — надкусил. Раздался тихий звук, мгновенно напомнивший Ричу милый огурец.

А потом началось это. Сначала Рич почувствовал горячее острое жжение, как в тот раз, когда сунулся в миску с дымящейся кашей. Рич взвизгнул и метнулся в сторону, выпустив из пасти запретный перец. Жжение все не унималось и, кажется, становилось только сильнее. Рич завопил. Дед, тут же оценивший ситуацию, ловко поймал заметавшегося пса, перехватил его поудобнее и, намочив носовой платок в ближайшем корыте, сел на крыльцо и стал вытирать псу пасть. На вопли появилась бабушка.

— Иди, глянь-ка, перец-то, похоже, острый!

— Да быть того не может, — вскинулась бабка, — мы с Митрофанной вместе семена брали, у нее уж вырос. Сладкий!

— От сладкого так не орут, — похохатывал дед, жалея тонко поскуливавшего пса.

Бабка дошла до конца тропы, сорвала перец и аккуратно надкусила.

— Горький, мать его! — сплюнула и попыталась заглянуть через доски забора к соседям в огород. — Не видать ни черта.

Взяла ведро и поставила его вверх дном на землю. С трудом удерживая равновесие, бабка взгромоздилась на ведро и заглянула через забор.

— Ну да, пять кустов острого перца, чтоб его. Переопылился, с-собака.

Бабка тяжело спустилась со своей импровизированной стремянки, подхватила ведро и заковыляла к крыльцу. Постояв с мгновение над дедом, опустила широкую ладонь и коротко провела ею между ушей Рича.

— Настырный, гад. Ну, ничего, будешь знать, как в мой огород лазить. — Повернулась и пошла, позвякивая ведром. Обернулась и, улыбаясь самой себе, все-таки сказала вслух, — ну и спасибо уж, макака шерстяная. Вот было б смеху, если б я на юбилей гостям на стол таких фаршированных перцев поставила.

И пошла, покачивая головой.

А дед все гладил, все жалел жавшегося к его ногам скулившего Рича, напрудившего под его тапки уже целую лужу слюней.

На этом с овощами Рич завязал.

 

А еще во дворе жили куры. Им тоже нельзя было в огород, и это существенно прибавляло происходящему справедливости. Куры гуляли на улице, за оградой двора, уходя и возвращаясь через специально выпиленный узкий проход под воротами. Целый день напротив каждого дома расхаживали утки, гуси, индюки и прочая домашняя птица всех возрастов. И только в тупике не было шумной разноперой толпы. Там стоял дом майора Бутова, державшего огромного бойцовского петуха. Птица была красивая, но голос имела премерзкий, и еще более мерзкий имела характер. Не раз и не два каждая соседская собака получила тяжелый удар тупым сточенным клювом. Бутов все грозился пустить гада в суп, да так и не собрался.

— Не пускай своего дурня на улицу — заклюет его бутов петух, — пророчила бабушка.

Рич же ежедневно пристально наблюдал за курами. Их хаотическое движение наружу и обратно вызывало в пастушьей душе пса горячий протест. Но с приближением Рича куры петляли, восьмерками уходя в ближайшие кусты на предельной скорости. В резвости перепуганная курица могла поспорить с торпедой. Лай же имел эффект разорвавшейся бомбы: хаотическое перемещение кур теряло остатки смысла, от ужаса они бросались врассыпную и возвращаться во двор не желали. Рич попробовал ловить кур за ноги. Нужно сказать, что поймать убегающую курицу за лапу — не так-то просто, но Рич старался изо всех собачьих сил. Во время одной такой попытки ему случайно удалось немного подбросить курицу носом. Захлопав расправленными крыльями, удивленная птица с громким кудахтаньем пролетела метра полтора.

Рич задумался. Тихо подкрался к следующей курице. Подбросил! Курица взлетела, рассыпая ворох мелких перьев и пуха. Догнал и подбросил еще и еще раз, старательно направляя курицу в сторону ворот. Получилось: немного убеждения, и вот уже те, кто поумнее, сами кинулись под ворота, не дожидаясь волейбольной подачи от пса. Теперь — дело за малым: собрать всех.

 

Бабушка вышла из времянки, снимая передник. И остолбенела: двор был полон птицы. На тропинке, в саду и в огороде — везде были куры. По грядкам разбежались цыплята, чьи-то утки забились под крыльцо. На ступенях появился дед. Его сигарета дымилась, прилипнув к нижней губе.

— Где ты ходишь? — напустилась на него бабка.

— Красиво, черт дери мелкого засранца. — дед огляделся в восхищении. — И где же наш герой-добытчик?

— Батюшки, даже индюки баб Вали, — бабка всплеснула руками в муке, — надо же, всех с переулка собрал. Ох, дед! Нет только петуха Бутова!

Дед с бабкой переглянулись и бросились со двора.

По переулку, гремя на всю деревню оглушительным кукареком, летел петух. За ним, пригибаясь к земле, стрелой мчался Рич. При каждой попытке петуха повернуться и достать нежный собачий нос клювом, Рич поддевал его под хвост на манер футбольного паса, и тот летел вперед, оглашая округу истошными воплями. Загнанный в узкую прорезь, петух застрял и нервно задергался. Рич, с разбегу нагнавший беглеца, клацнул зубами у пленника под хвостом, от чего петух дернулся в последний раз и пробкой влетел во двор. В густой шерсти за ухом Рича запуталось длинное и гибкое изумрудное перо.

На полусогнутых, подметая дорожку метелкой хвоста-сабли, Рич подкрался к бабушке и преданно заглянул ей в глаза, ожидая награды за труды.

— Штоб тебя приподняло и прихлопнуло, — нежно сказала бабка, оглаживая крупную ушастую голову. — Дед, иди раздавай чужих курей. Пойду дам своему псу сала. C огурцами.

Иллюстрация на обложке: Gary Bunt