Мария Цирулева. Свидетельство

Мария Цирулева, 31 год, по образованию лингвист, преподаватель английского и испанского, закончила РУДН. Писать рассказы начала в 2015 году после учебы в мастерской по прозе Майи Кучерской в Creative Writing School. Москвичка, но сейчас живет в Германии, изучает английскую литературу в магистратуре Гейдельбергского университета.

Рассказ публикуется в авторской редакции.

 

— И смотри, паспорт не забудь! Или его ты тоже уже потеряла?

— Как потеряю — так и восстановлю! Тебе-то какое дело?

— Мне вообще нет дела до твоих документов! Можешь хоть без них жить! Вот мои документы всегда в порядке, в отдельной папке.

— Поздравляю тебя!

— Но когда с меня требуют на работе твое свидетельство о рождении, а ты не можешь его предоставить…

— Да еду, еду уже, мам, не начинай снова!

Даша проверила в сумке паспорт, накинула коричневую кожаную куртку и скорее вышла. Настроение было дурацкое: субботнее утро, нет, чтобы отдыхать после офисной рабочей недели, а ей ехать в ЗАГС, да еще мамино напутствие в дорогу. Как всегда поругались. Да, она перерыла весь дом в поисках этого свидетельства, которое требовалось маме для оформления пенсии, и теперь мама не упускала возможности ткнуть ее носом в неорганизованность и безответственность.

«Замуж мне надо скорее, чтобы с ней разъехаться», — думала Даша, подходя к троллейбусной остановке и щурясь от солнца. Но замуж было не за кого. С последним своим парнем она разошлась пару месяцев назад, а нового еще не встретила. — «Двадцать три года — это еще ничего», — успокаивала себя она, поправляя растрепавшиеся на ветру волосы. — «Большинство одноклассниц-однокурсниц тоже еще не замужем».

Троллейбус был почти пустой, она села на самое высокое место у окна и поплыла по Ленинскому проспекту. Просторному, нарядному, свежему — с веселыми рядами деревьев по обе стороны, с пешеходными зонами и маленькими дорожками-дублерами по бокам. С широкой лентой газона по центру, вместо разделительной полосы, на которой мелькали клумбы разноцветных тюльпанов — сиреневых, желтых, красных — как всегда в мае. Вдаль до горизонта тянулись сталинские восьмиэтажки из песочного кирпича с чуть покатыми серыми крышами. Где-то там впереди титановый Гагарин, взмывающий ввысь, сам — будто ракета, а за ним два изящных дома с башнями — въездные ворота в город. Но она сойдет раньше.

Даша любила шутить, что неравнодушна к Ленинскому проспекту, потому что это первая улица, по которой она в своей жизни прокатилась. Она родилась в Первой Градской, в начале проспекта, и, выписавшись с мамой из роддома, поехала вниз по всему Ленинскому до улицы Обручева.   

А вот и мама, легка на помине. Даша выхватила из сумки готовый пуститься в пляс от оглушительного танцевального трека телефон. Открыла красную крышку.

— Да, мам.

— Ты уже в ЗАГСе?

— Нет, еду в троллейбусе.

— Тебе дадут квитанцию, ее надо оплатить. Сбербанк там рядом, в соседнем здании, тебе надо пройти немного назад.

— Да знаю я! По карте посмотрела! Почему ты держишь меня за идиотку?!

— Кто есть, за того и держу!

— Отлично! Пока!

Нет, это было невозможно. Разговаривать с мамой спокойно было невозможно. То Даша вспылит, то мама, то они обе — казалось, их раздражала сама необходимость общаться друг с другом, решать какие-то дела. «Скорее получить повторное свидетельство и больше с ней не разговаривать!» — решительно подумала Даша и вышла на нужной остановке.

ЗАГС находился на первом этаже одной из вытянутых вдоль проспекта восьмиэтажек. Возле него уже был припаркован длинный кремовый лимузин, украшенный спереди пластмассовыми золотистыми кольцами и искусственными цветами. Даша зашла в боковую дверь, где был архив, взяла квитанцию, сходила в банк, оплатила и вернулась к прозрачному стеклу архива с окошком посередине.

Девушка за столом что-то писала, и в ожидании Даша стала рассматривать стеллажи за ее спиной. Там были книги. Много больших книг-альбомов, на белых корешках которых значилось: «Рождение 1973», «Брак 1958», «Смерть 1965». Множество разных дат, и везде слова «рождение», «брак» или «смерть». И в Дашиной голове понеслись по Ленинскому проспекту с разной скоростью поколения москвичей второй половины двадцатого века. Как, интересно, приезжали регистрировать рождение в 1973? Наверное, на смешном желтом Икарусе с удивленными круглыми фарами. А брак в 1958? Должно быть, брали напрокат Победу — тоже с круглыми фарами и с вытянутым горбатым носом.  Ленинский же был совсем пустой тогда, и Победа новобрачных могла никого и не встретить по пути. А свадебные платья? Чуть ниже колен, с широкой юбкой-колокольчиком?

Дашины размышления прервала сотрудница архива. Она принесла толстую книгу, на корешке которой значилось «Рождение 1986», открыла на нужной странице и прочитала:

— Отец: Емелин Александр Иванович. Мать: Емелина Марина Ивановна. Ребенок: Емелина Дарья Александровна, дата рождения: второе февраля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года». Все верно?

— Да, — тихо ответила Даша. 

Даша смотрела сквозь окошко на черный чернильный каллиграфический почерк, которым были выведены имена ее родителей — ровно двадцать три года назад. Подумала, что их как будто потревожили после долгого сна: достали с полки, где те стояли неподвижно бог весть сколько лет, произнесли, озвучили — а последний раз они звучали в этих стенах как раз тогда, морозным февральским днем, когда папа пришел регистрировать ее рождение. Наверняка это был папа, который еще не развелся с мамой и не уехал в новую квартиру, — молодой, усатый, в цигейковом пальто, а мама осталась дома с ней, поздним ребенком-первенцем нескольких недель от роду. Даша представила свою неопытную маму в больших очках как у мухи-цокотухи, по моде тех лет (она видела ее в таких на фотографиях). Как, должно быть, мама возилась с ней — крошечным запеленутым кульком, носила на руках, кормила, укачивала. Прислушивалась, бежала в комнату на каждое младенческое кряхтение, проверяла кроватку. Как мама одна в их хрущевке-коммуналке, и все ее дела и мысли о маленькой дочке, и за окном береза в снегу, а папа поехал в ЗАГС.

— Да, все верно, — повторила Даша как будто самой себе.

Через несколько минут женщина протянула Даше в окошко новенький документ.

— Вот ваше свидетельство.

Даша вышла на улицу. Было ветрено, по небу ходили крупные ворсистые облака, и солнце то появлялось, то исчезало за ними. Ленинский проспект был свободный и пустой, субботний, майский. Даша пошла к остановке через сквер и вдруг заметила в свежей траве маленькие полевые цветы. Ей показалось, что когда-то давным-давно такие показывала ей на прогулке мама. Она видела эти невзрачные сиреневые в сероватых разводах цветы близко-близко перед собой, чувствовала, как неуверенно ставит рядом с ними ножку в крошечном коричневом сандалике, а мама крепко держит ее за руку.

Иллюстрация на обложке: Kaye Blegvad