Дмитрий Балин. Садитесь на места

Дмитрий Балин родился в семье доктора психологических наук и кандидата химических наук. Учился на юридическом факультете ГУМРФ им. адмирала С.О. Макарова, сейчас занимается журналистикой в СПбГИКиТ. Дипломант Конкурса рассказов в честь 80-летия Валентина Распутина. «Садитесь на места» – дебют Дмитрия.

Рассказ публикуется в авторской редакции.

1

 – Дети! Садитесь на места – звонок по факту уже прозвенел! – наблюдая за отсутствием какой-либо реакции на ее слова, Елена Михайловна Варганова прерывисто вздохнула и открыла учебник. Бывает, что в книгу погружаешься настолько сильно, что строчки перестают тянуться горизонтально, а разворачиваются и летят тебе навстречу, словно ты несешься между ними с огромной скоростью. Этот процесс настолько затягивает, что ты совершенно перестаешь обращать внимание на происходящее вокруг. Сейчас этого не случилось. Ровный и какой-то одинаковый гул стоял в классе. Если закрыть глаза, то кажется, что ты на вокзале или рынке. В детстве Елена Михайловна не понимала, почему учителя в школе постоянно им говорили, что они ведут себя как на базаре. Поняла, когда пришла в школу уже на практику.

К сожалению, закрыть глаза надолго нельзя, и потому перед ними обычный школьный класс в три окна, со стен смотрят полководцы и императоры, а за партами двадцать восемь уродов. За первой партой самые уродливые и прыщавые уроды рисуют какие-то дебильные рожи на полях. За соседней – урод поумнее объясняет уроду потупее задачу по математике, которую нормальный человек может решить, даже находясь в коме. За следующими партами сидят уродки, которые здесь считаются красавицами. Они обсуждают свою воображаемую половую жизнь. А вот урод, больше всех остальных похожий на обезьяну, перемахнул через два стула, опершись руками на парты и этим сделав сходство еще сильнее. Урод, которого он чуть не ударил ногами по голове, замахнулся на него кулаком, и они начали материться друг на друга. Елена Михайловна начала немного посмеиваться из-за того, что эти уроды матерятся вполголоса, потому что думают, что она глухая и так не услышит их мерзкие коровьи голоса.

В метре от нее скомканный тетрадный листок отскочил от стеклянной доски и приземлился на пол. Елена Михайловна почувствовала, как ее левая коленка немного ослабла. Трижды глубоко вдохнув и выдохнув, наша учительница взяла себя в руки и произнесла:

 – Это самое… восьмой Б! Пожалуйста, успокойтесь! Давайте начнем урок?

 – Это самое, Еленмихална, а может, мы лучше просто посидим тихо, учебник почитаем? А вы пока в столовую сходите, чаю попейте, а то вы по факту нервничаете как-то. Мы параграф прочитаем, и потом вам по факту отчитаемся! Как вам идея?

Елена Михайловна сглотнула, потрогала воротник блузки и ответила:

 – Хорошая идея, Александров. Остроумная. Но нет. – Вот и главный урод! Как вообще такое могло вырасти?

Коля Александров по истории всегда получал двойки и тройки, хотя весь класс считал, что предмет он знает как минимум не хуже, чем историчка. И действительно, в семье юриста и оркестрового музыканта не мог вырасти равнодушный к истории и культуре в целом ребенок. К девяти годам Коля пересмотрел почти все спектакли, на которых работала его мама, и побывал на нескольких десятках судебных заседаний, на которых его папа выступал обвинителем. Видимо, как раз от отца Коля научился не бояться тех, кто старше и выше по рангу, а от матери – презирать тупых, неряшливых и неуверенных в себе. В пятом классе, когда Елена Михайловна еще училась в педагогическом, Александрова чуть не исключили из школы за то, что он довел учителя по литературе до того, что тот едва не выпрыгнул из окна. Прямо на уроке, после ссоры с Колей. Никто так и не узнал точно, что там произошло, но почему-то через неделю после инцидента в школу пришла прокурорская проверка, учителя уволили задним числом, а директор начал здороваться с Колей за руку. Так что он вполне обоснованно чувствовал безнаказанность за свое поведение, и иногда даже сам предлагал учителям вести его к директору. Учителя сразу затихали и возвращались к теме урока.

Если остальных детей Елена Михайловна просто боялась, как можно бояться гадюку, которая заползла на дачный участок и сидит где-нибудь в углу, смотрит на вас вертикальными зрачками и изредка тихо шипит, то Коля Александров внушал ей такой ужас, какой можно испытать, когда огромный питон обвил ваше тело кольцами, и вы слышите, как под его натиском ломаются ваши ребра. На несчастном воротнике ее блузки появилось темное пятно, потому что Коля каждый урок раз по двадцать заставлял историчку возвращаться к привычке его теребить.

 – Так вот, дети. Тема урока – революционное народничество второй половины девятнадцатого века. Главной целью народников являлась организация крестьянской революции в России. По факту, представления о способах достижения этой цели…

 – В учебнике нет «По факту», Еленмихална! – вставил Коля. По классу прокатилась волна смешков.

 – …этой цели у членов народнических организаций на протяжении шестидесятых – восьмидесятых годов не раз изменялись по мере приобретения ими опыта революционной деятельности. К середине шестидесятых годов под непосредственным влиянием романа Чернышевского «Что делать?» сложилась организация Ишутина – Худякова. Ее члены по факту ставили перед собой задачу революционного переворота…

 – Вы очень хорошо читаете, Еленмихална!

 – Александров!!! – у Елены Михайловны в горле появился комок. – Спасибо. Это самое, пиши, не отвлекайся.

 

2

Звонок прозвенел. Елена Михайловна справилась с дрожащими руками и убрала блокнот, учебник и ручку в сумку, заперла за собой кабинет и с облегчением вздохнула. Последний, пятый урок закончился, теперь можно убраться из этого зверинца ко всем чертям. Быстрым шагом Елена Михайловна дошла до учительской, оставила там журнал, и почти бегом покинула школу и пересекла двор.

Дойдя до метро, Елена Михайловна почти полностью успокоилась, а на эскалаторе уже совсем расслабилась, размотала наушники и включила спокойную музыку. И тут случилось нечто ужасное. Она совсем потеряла бдительность, когда ступала на эскалатор, и не заметила, что сразу за ней шла женщина с ребенком лет четырех. На эскалаторе она взяла ребенка на руки и он оказался прямо за головой Елены Михайловны. Как раз в тот момент, когда любимый припев вызвал улыбку, маленькому уродцу вздумалось ухватиться за помпон на шапке Варгановой. Она так вскрикнула, что на нее обернулись почти все, кто был на эскалаторе, а не упала только потому, что мужчина, стоявший перед ней, сумел ее поймать. Ее глаза наполнились слезами, а по телу разошлась такая дрожь, что она не смогла достать телефон из кармана. Музыку слушать больше не хотелось.

Когда все еще дрожавшая Елена Михайловна вышла из вагона и направилась к переходу, она услышала знакомые звуки. «Опять эта тварь! Да что же за день!» Глаза опять начали наполняться слезами. Идти все равно надо было, так что Елена Михайловна проглотила очередной комок. В переходе стояла небрежно одетая женщина с флейтой-пикколо и играла «Город золотой». «А на нормальную флейту тебе дыхалки не хватило, да? Или сложно слишком для тебя нормальной флейтой овладеть? Дура тупая, играла бы хоть нормально». Вот в школьные годы Елена Михайловна могла не только Гребенщикова сыграть на флейте, а хоть Онеггера или Мессиана. Преподаватели говорили родителям, что она очень одаренная, и что ее надо только в консерваторию отдавать, и больше никуда. Но музыкант – это не профессия, и она потом будет по чердакам и помойкам шариться, и детей учить намного лучше, чем в дудку дуть. А Лена так хотела играть на флейте дальше! В училище хотела! В консерваторию! В оркестр или соло! Как она родителей ненавидела тогда. Хотя они правы в итоге оказались, как и всегда. Где бы она сейчас была, если бы не они. На самом бы деле по чердакам шарилась со своей потускневшей от грязи и воды флейтой. А так в жизни устроилась, профессию хорошую получила. На съемную квартиру хватает зарплаты. И все хорошо у Лены. Нормально все.

 

3

Елена Михайловна уже подходила к забору. Вот уж точно, такой высокий и крепкий железный забор, который окружает любую школу, действительно нужен. Наверно, те, кто его ставит, знают, что, если вдруг все дети взбесятся или превратятся в зомби, а все их тупые животные желания объединятся в одно - желание убивать, этот забор может стать единственной преградой, которая не даст озверевшим уродцам разбежаться по городу и перегрызть всех нормальных людей. И в конце концов детям придется жрать друг друга, а того последнего, который останется, можно будет пристрелить прямо сквозь забор, благо, он не сплошной, а вроде решетки.

Бывает, идешь вечером домой, а на детской площадке компания из самых борзых восьмиклассников сидит. Кто на брусьях, кто на качелях, но у всех в руках по банке этой Яги, или что они там хлещут постоянно, окончательно от этого в животных превращаясь. Так вот, сидят они на площадке, глотают это пойло и орут что-то малопонятное, а у Елены Михайловны, стоит ей их увидеть, сердце от страха замирает, и ноги дрожат. А эти уроды, только заметят свою историчку, так сразу кричат:

– Еленмихалнааа!!! Давайте к нам, э! Давайте, бухните тут с нами, вы ж своя по факту! У нас еще банка есть! Да чего вы бежите? А жопа у нее ничё так, да, пацаны?

И провожают уже и правда бегущую Елену Михайловну дружным одобрительным свистом.

А когда Елена Михайловна проходила практику на последнем курсе, к ней подошел дебил-десятиклассник и сказал:

– Елена Михайловна, я вас хочу.

В ответ она смогла только выбежать из класса. Директор школы, к которому она прибежала, понимающе покивал головой, а на следующий день десятиклассник произнес перед Еленой Михайловной заученное извинение, чем вызвал еще одно кивание головы директора, только на этот раз одобрительное.

Как можно не преподавать будущим школьным учителям технику обращения с холодным оружием, ну или простой самообороны на худой конец? Ведь намного меньше было бы свихнувшихся к пенсии бывших учителей, а дети бы боялись охотничьего ножа, которым их классная руководительница на днях зарезала их одноклассника за плохое поведение, и который теперь так красиво висит у нее на поясе.

– Здравствуйте, Еленмихална!  мерзкий тоненький голосок выдернул Елену Михайловну из раздумий и заставил ее слишком заметно вздрогнуть. «А, это из пятого Б личинка, безобидная еще».

– Здравствуй, Маша, – сбившееся дыхание начало понемногу приходить в норму.

По пути к кабинету Елена Михайловна наткнулась на директора.

 – Варганова. Не поверите, но я как раз вас искал, – произнес он. – С вами все в порядке? Выглядите взволнованной.

 – Нет, Алексей Дмитриевич, все хорошо. Это самое, просто в метро народу очень много было, вот и… напряглась слегка. Скоро успокоюсь, Алексей Дмитриевич.

Директор посмотрел на нее несколько секунд, но все же продолжил:

 – Вы знаете, что Анна Федоровна в больницу легла? С печенью у нее что-то стряслось, не уточнил пока, что именно. Но она с классом должна была ехать на экскурсию в Павловск – там и автобус уже оплачен, и экскурсовод тоже. Она поехать не может, сами понимаете: запланировано на десятое, а ее меньше двух недель в больнице не продержат. Не пропадать же экскурсии, Елена Михайловна! Там и деньги обратно раздавать, и еще бог знает какая канитель, сами понимаете.

 – У нее же восьмой «Б», Алексей Дмитриевич? Там же это, Александров в восьмом «Б»…

 – Ну и что? У вас проблемы с ним какие-то? Если что, вы его ко мне ведите сразу, я разберусь.

«Ну да, ты разберешься, ага. Тоже потом с палочкой ходить буду и от падающих листьев шарахаться, ага!»

 – Да нет, у нас с ним хорошо все, спасибо вам. А вы, это самое, другим учителям предлагали с восьмым «Б» поехать? А то у меня уроки все-таки.

 – У всех уроки, знаете ли! – директор даже слегка надулся. – Но у вас по вторникам только три урока и классного руководства нет. Уроки я сам за вас проведу, по возможности. И я считаю, что вам это пойдет на пользу. Ведь когда-нибудь и у вас будет свой класс, а сейчас будет вам практика своего рода. Сами себя оцените, насколько вы готовы к классному руководству, – он сдулся обратно, а его щеткообразные усы слегка приподнялись над губами.

 – Ладно, Алексей Дмитриевич, я поеду в Павловск с восьмым «Б». – Елена Михайловна будто прочитала свой смертный приговор.

 – Замечательно, Варганова, я очень рад! Если честно, я думал, что вас будет намного труднее уговорить. Здорово, спасибо вам! – Казалось, его усы сейчас закроют глаза – так широко он улыбался и так высоко они поднялись. – Думаю, вы вполне можете рассчитывать на премию в этом месяце, Елена Михайловна!

 – Спасибо, Алексей Дмитриевич, – голос Елены Михайловны стал совсем уже загробным, но директор не посчитал нужным обратить на это внимание.

 – Бегите на урок, опоздаете же!

«Почему я не отказалась? Они же меня там похоронят просто! Сожрут! Это же звери по факту, а не люди! Боже, что я сделала… Почему я не отказалась?» Елена Михайловна завернула в туалет для учеников, чтобы немного смочить лицо водой и запить комок водой из-под крана. Еще маленькая Лена заметила, что ничто так не освежает и не утоляет жажду, как текущая из-под крана вода. Она еще пахнет такой мокрой свежестью. Любые комки и даже слезы можно запить и смыть без следа. А когда Лене было тринадцать, мама однажды заметила, как она пьет воду из-под крана. С тех пор Лена из-под крана не пила.

Стоило Елене Михайловне выйти из туалета, как она почти лицом к лицу столкнулась с Колей. Трудно описать, что она тогда почувствовала, только увидела его глаза. Они были удивительно похожи на глаза питона, который обвивается вокруг несчастного животного, угодившего в его объятия. Такие же черные, злые и пустые. Даже зрачки показались Елене Михайловне вертикальными. Коля усмехнулся, поздоровался и прошел мимо. Елена Михайловна оперлась на стену и зажмурилась. «Нет, нет, нет, я не поеду. Они меня сожрут. Убьют. Нет, не поеду, не поеду! Еще воды!»

 

4

Дети уже минут двадцать играли в снежки на школьном дворе, когда Елена Михайловна набралась-таки смелости, надела шапку, застегнула куртку и вышла из школы.

 – Дети! Это, стройтесь в колонну – автобус уже ждет! – Голос немного срывался, но Елена Михайловна уже почти взяла себя в руки. Она развернулась и пошла к калитке, постоянно оглядываясь на класс. Как ни странно, дети ее услышали, ну или просто заметили, и теперь толпой пошли за ней.

 – Коль, ты бухло взял? А то я вчера пытался купить, три магазина обошел – не продали. Везде паспорт просят, говорят, менты их накрыли недавно.

 – А, да нормас – мне батя «Бэйлиса» налил. Говорит, чтоб не мерзнуть. Еще сказал училке предложить и на мобилу ее бухую снять. Он с нее полгода уже угорает, как за мной в школу заедет. – Коля хохотнул. – Все бегает, глазами вертит во все стороны. Батя прямо в слезах от смеха меня встречает, если она мимо него перед этим пробежит.

 – Ну папа огонь у тебя! – Колин одноклассник заулыбался во все зубы. – Много налил-то?

 – Да пол-литра. Забей, нам хватит! Еще и Варганову нормально набухаем.

Дошли до автобуса. По пути оказалось, что не только Коле удалось взять с собой согревающие напитки, а у доброй половины класса были с собой полулитровые бутылки из-под колы и сока, внутри которых переливались жидкости, по цвету не соответствовавшие надписям на этикетках. С матом и хохотом школьники погрузились в автобус, Елена Михайловна пересчитала их, пытаясь не дотрагиваться до голов, кивнула зевавшему водителю и села в переднее кресло. За окном уже поехали дома и голые деревья, когда учительница вспомнила, что должна сделать объявление.

 – Дети! Мне сегодня позвонили и сказали, что экскурсии у нас не будет. Это, мы приедем в Павловский парк, погуляем там часа полтора. Если что, я вам расскажу про парк что-нибудь.

Одобрительный гомон отразился от окон автобуса и накрыл Елену Михайловну, как цунами. Она резко бухнулась в кресло. «Что за твари, куда они экскурсовода дели! Куда они меня с этими уродами одну везут? Шокер бы хоть дали…»

Смех и шипение открывающихся бутылок с чем-то газированным били по ушам. Елена Михайловна расстегнула куртку и дотронулась до воротника блузки. Хорошо, что зима не очень холодная: в парке можно будет не застегиваться и трогать воротник. И снега много, тоже хорошо. Эти дебилы могут начать играть в снежки и не тронут ее. Да все обойдется! Подумаешь, с восьмиклассниками погулять. Что же они совсем дикие что ли? Ничего они не сделают. Доставим их обратно к школе через четыре часа и домой пойдем.

Тут Елена Михайловна почувствовала запах. Что это? Шоколад? Похоже, но не совсем. Нет, что-то знакомое. Напоминает школьный выпускной, хотя Елена Михайловна вообще плохо его помнит. Но этот запах она хорошо запомнила – от него до сих пор немного тошнит. Ликера она тогда выпила больше, чем в нее могло влезть. И теперь ликером пахнет в автобусе, и значит, Елена Михайловна едет в парк с толпой пьяных диких детей.

 – Уроды, – пробормотала она и заплакала.

Выходили из автобуса с еще более громким хохотом. Мат стоял такой, что даже водитель перестал зевать и сделал замечание нескольким ребятам. До касс дошли, пошатываясь; Елена Михайловна тоже чуть-чуть пошатывалась, только не понимала, от чего именно. То ли ее укачало в автобусе, то ли это от тошнотворного сладкого запаха, который там стоял, то ли она просто не может дальше с ними идти. Дети стали заметно громче и злее. Тихо или вполголоса уже никто не разговаривал. Все говорили на повышенных тонах, даже не пытаясь скрывать, что они пьяные, и даже радостно сообщая об этом своим собеседникам.

Высокие раскидистые деревья немного успокоили Елену Михайловну. И хруст снега под ногами. Она вспомнила, что здесь должны водиться белки, и начала судорожно искать их глазами. Как назло, ни одной так и не попалось. Это был будний день – людей очень мало, но белок все равно нет. Или они наоборот знают, что их никто кормить сегодня не будет, и сидят по своим норам, или где они там живут?

 – Еленмихална, расскажите нам об этом дворце, пожалуйста, – обратилась к ней восьмиклассница.

 – Погугли, Тарасова!

 – А вы че, Еленмихална, – к разговору подключился Александров, – не знаете, что за дворец? – Он начал громко смеяться.

 – Успокойся, Коля, – Елене Михайловне стало страшно, – знаю я, что это за дворец.

 – Так рсскжите! – Язык у Коли не особо заплетался, но длинные слова уже с трудом получалось говорить. – Я так не верю, что знаете! – смеяться Коля перестал, лицо стало злым, глаза сузились. – Эй, пацаны! У нас училка тупая! Еленмихална, а вы знаете, где мы ваще по факту находимся?

Елена Михайловна остановилась, широко раскрыла глаза, губы задрожали. Они стояли возле каменного моста, совсем недалеко от дворца. Весь класс обступил их с Колей, кольцо замкнулось, бежать было некуда. Если бы они дошли до моста к этому моменту, она бы прыгнула с него на лед. Ну, наверно, прыгнула бы. Но до моста не добежать, деваться некуда.

 – Еленмихална, вы че так волнуетесь? Губы даже дрожат, нифига себе. Сорокин! Бутылку дай сюда! Выпейте, Еленмихална! Вам поможет, губы вон дрожать перестанут. Пей, я сказал!

Елена Михайловна дрожащими руками взяла бутылку из-под сока «Палпи» с жидкостью коричневого цвета внутри, начала подносить ее к губам, но Коля выбил ее у нее из рук и закричал:

 – Да что ты за училка такая! Чмо ты, а не училка! Ты хоть раз в жизни орала на кого-нибудь, а?! Чему ты нас научишь, мать твою?! Ты мне ответить не можешь даже, чмо ты! Вот если я тебя ударю сейчас, ты что сделаешь? Давай проверим, а?! – Он замахнулся и дал Елене Михайловне пощечину. У нее перед глазами закружились деревья, кружились долго, но потом угомонились. Оказалось, что она лежит на снегу. Александров уже был в бешенстве.

 – Ты тварь! Таких отстреливать надо! – Он резким движением поднял ее за капюшон куртки. Шов затрещал, и капюшон остался у него в руках. – Бесполезное создание! Училка, твою мать! – Он бросил капюшон, схватил ее за рукав и начал таскать из стороны в сторону. Тут он заметил потемневший воротник блузки:

 – Ага, вот ты как нам отвечаешь! Сорокин! Сорокин, мать твою, держи ее! Сзади держи!

Пьяный Сорокин с трудом держал оцепеневшую и едва стоявшую на ногах от страха Елену Михайловну, а Коля в каком-то приступе бешенства начал рвать на ней одежду. Куртка долго не сдавалась, но с помощью Сорокина и еще пары пацанов ее удалось стащить. Блузка поддалась и была разорвана на куски за несколько секунд. Уже понемногу успокаивающийся Александров вытащил ремень из джинсов Елены Михайловны:

 – Отпускай!

Сорокин разжал руки, Елена Михайловна в одном лифчике легла на снег. Она ничего не говорила, только часто моргала глазами. Губы были бледные и дрожали. Коля хлестнул ее ремнем, плюнул на снег и крикнул:

 – Погнали отсюда! Здесь электрички ходят, до Питера доедем. Погнали, я доведу!

Класс послушно потопал за вожаком. Некоторые оглядывались. Елена Михайловна не видела, куда они пошли. Она вообще их не видела. Дрожащий мокрый туман заволок глаза, ветви деревьев превратились в прыгающие размазанные пятна. Чувствовалось, как снежинки тают под кожей. Было холодно. Елена Михайловна дрожала.

 

5

К счастью, минут через десять Елену Михайловну нашли прохожие. Серьезного вреда здоровью она не получила. Полежала в больнице около недели с нервным срывом. На второй день в больнице она перестала постоянно плакать, на четвертый начала говорить. На всякий случай ее подержали еще три дня, а потом с чистой совестью выписали. Через месяц она смогла без крика и слез смотреть на детей, еще через две недели набралась смелости и пошла в школу: директор чуть не ежедневно ей звонил, интересовался ее состоянием и говорил о важной беседе, которую им надо провести. Очень переживала, что встретит кого-нибудь из восьмого «Б», но обошлось.

Директор рассказал ей, что провел суровую воспитательную беседу с Колей Александровым и его родителями, и они обещали поговорить с сыном дома. Коля очень раскаивался и просил прощения, интересовался здоровьем Елены Михайловны. Вообще он очень хороший мальчик. Все просто в шоке, что он себя так повел – это просто невероятно и из ряда вон. Школьный психолог поговорил с ним и пришел к выводу, что мальчик просто переутомился и перенервничал к концу четверти. Его отец убедил директора, что обращаться в правоохранительные органы нет необходимости, что он сам разберется со своим сыном. Если Елена Михайловна хочет, то Коля может лично попросить у нее прощения, но Алексей Дмитриевич не думает, что это хороший вариант. Зато думает, что ей лучше поменять место работы, чтобы ей как можно меньшее напоминало о случившемся, да и чтобы избежать подобного в будущем. И желает ей удачи и всего наилучшего.

Елена Михайловна долго думала, куда идти работать. Ближе к лету пыталась работать репетитором, но как-то не клеилось. Хотела поехать воспитателем в детский лагерь, но потом передумала. Даже пробовала играть на флейте, но не смогла достойно сыграть даже «Город золотой». В конце концов нашла вакансию учителя истории в одной хорошей школе с языковым уклоном. Уж там-то точно будут хорошие, умные дети.

Первого сентября ей так и показалось. Все такие красивые, аккуратные. Девочки с бантиками, мальчики с галстуками. Все радуются, с воздушными шариками ходят, цветы учителям дарят. И никакие они не уроды. Хорошие, умные дети.

С такими мыслями, на душевном подъеме, Елена Михайловна зашла в класс, открыла учебник, положила его на стол, обвела разговаривавших детей взглядом и сказала:

 – Дети! Садитесь на места – звонок по факту уже прозвенел!

Иллюстрация на обложке рассказа: Dadu Shin